Прощённые долги

– Я могла бы тебя угостить, – угадала его мысли Нора. – Но знаю, что тебе сейчас будет неудобно. Ничего, если мы договоримся, ты получишь не только сигарету, но и жизнь. Мы, как и все злодеи, предлагаем эти блага именно в такой последовательности. Так что знай – на кону стоит очень многое, если не всё. Али захотел, чтобы с тобой предварительно побеседовала женщина. Такой мачо должен быть вежлив со мной. А? Или ты другого мнения? – Элеонора рассмеялась, но глаза её были пустыми. – Не бойся, мы тебя не ограбили. Нам этот хлам ни к чему – даже «шестёркам». Одежда будет тебе возвращена, причём не с пустыми карманами. Просто Али хочет, чтобы ты всё быстрее понял и особенно не упрямился…

Нора всё-таки не сдержалась и погладила пленника по груди и животу, потрогала его плечи и голени. Видимо, она осталась довольна, потому что вдруг захихикала, и тут же перестала быть похожей на Мадонну. Андрей же поспешно заставил себя не реагировать на эти прикосновения и ужимки, чтобы раньше времени не сорваться. Он научился владеть собой – особенно за последний год.

– Ты, конечно, знаешь, кто мой дядя. Вы с ним давно воюете, но пока ещё не встречались лицом к лицу. Семён Ильич очень богат. Кроме того, он умеет ценить добро и никогда не остаётся в долгу. Ты только не думай, что нам нужна твоя смерть. Ты слишком редкостный экземпляр, чтобы тебя вот так просто можно было прикончить. Другое дело – твой приятель у стеклотары, два юнца-наркомана, ещё один бандит, который работал вместе с ними. Таких-то навалом, а вместо этих бабы быстро других нарожают. Кстати, твоя бывшая жена Наталья тебя любила до последнего. Она очень хотела тебя спасти, даже бегала на Литейный. К сожалению, ребятам не удалось развязать ей язык и узнать, что она говорила Грачёву. Она выкинулась с балкона, обезумев от ужаса, и тайну унесла с собой. Я вижу, что ты об этом ничего не знаешь. Так вот, я тебе сообщаю. Впрочем, ради такого мужчины можно и с жизнью расстаться…

– Наталья? С балкона?.. – Андрей непроизвольно разжал губы, хотя вначале решил молчать до последнего.

– Да, царствие ей небесное, проститутке вонючей! – охотно подтвердила Нора. – Из-за этой её выходки наши ребята еле ноги унесли. Правда, я посоветовала Али как следует с них спросить за провал операции. Теперь мы ничего про эту суку не знаем. Была Фея агентшей ментовской, или только ради тебя голову в пекло сунула? Они должны были действовать более грамотно и не допустить такой развязки. Зато у «стекляшки» наши сработали на славу. Твоего кента завалили, как в тире.

– Что ты сказала?! – Андрей закусил губу от бессилия. Он попробовал напрячь мышцы, чтобы хоть немного ослабить шпагат, но сказывалась слабость после дозы нервнопаралитического газа. – Калинин убит? Аркадий?..

– Да, да, пришлось, к сожалению, сделать это. – Нора вздохнула с притворной печалью. – Он запомнил номер машины. ЗИЛ плох тем, что номер малюют ещё и на фургоне, и поэтому его лишний раз не сменишь. Так что нет у тебя теперь ни бывшей супруги, ни друга верного. И тех, с кем ты встречался на улице Декабристов в подвале, прошлой ночью закопали здесь, неподалёку. Видишь, я всё знаю! – Элеонора округлила глаза, словно рассказывая страшную сказку. – Но и это ещё не всё. Сейчас ты услышишь самое интересное. Але – гоп! Итак, Антон Аверин давно мёртв, с того самого тридцатого августа. Его насмерть пырнул ножом племянник Макара, цыганского барона с Некрасовского рынка. Наши люди действительно нашли его у речки, но не раненого, а мёртвого. Тогда и достали из его куртки бумажник, предварительно обчищенный цыганами…

Андрей лежал неподвижно и чувствовал, что челюсти его свело намертво. Нет, не оттого, что его банально провели, заманили в ловушку, где явно собираются запытать до смерти. Какая же это безумная, запредельная, циничная жестокость! Они подарили убитому горем отцу надежду, прекрасно зная, что разочарования он не переживёт. И ради чего? Да Андрей сам бы к ним сюда пришёл, лишь бы только над профессором не издевались!

– У тебя непозволительно расширились зрачки, Андрей, – сказала Нора и взяла его за пульс. – Ага, и сердечко заколотилось. А я-то думала, что ты совсем чурбан, или не очнулся ещё. Но ты умеешь себя в руках держать, не спорю. Обидно, да? – Красавица покачала головой в медицинской косынке. – Думал, что самый умный? Сверхчеловеком себя возомнил? Фюрером? Себе-то многое позволяешь, правильно? Ты – поклонник силы, да и хитрости тоже. Должен нас понять, если будешь справедливым. Ты не раз вещал своим адептам, что для достижения цели все средства хороши. Для тебя, мол, не существует моральных ограничений в работе. Вот, и для нас тоже. Ты воевал с достойными противниками, которым не стыдно и проиграть.

– Нет, вы не достойны меня, – раздельно, спокойно, хотя внутри всё кипело, возразил Андрей.

Он не мог позволить себя даже выругаться, как положено, не говоря уже о том, чтобы вскочить и проломить этой суке череп.

– Тебе даже не понять, почему у меня заколотилось сердце. Фашисты вы, а не я. Когда провалишься в преисподнюю, встретишься там со своими предшественниками, врачами-убийцами. И это будет скоро – помяни моё слово. Вы совершили такую мерзость, перед которой меркнет всё остальное. Зная, что произошло в семье профессора Аверина, вы принялись издеваться над ним снова, раздирать ещё не зажившую рану. Вы подло и безжалостно погубили человека, который вообще не имел отношения к вашим делам. Я теперь жалею, что говорил о свободе в выборе средств. Поздно, но раскаиваюсь. Хорошо, что я успел это сделать. А с тебя тут особый спрос. Никто из вашей банды больше не давал клятву Гиппократа…

Нора насмешливо улыбнулась:

– Да хватит сцены разыгрывать, я тебя умоляю! Хоть меня не пытайся обдурить. Плевал ты на этого старикана. Просто тебя заело тщеславие, и ты не в состоянии пережить свой провал. Ты – отличный наездник, но именно сейчас поставил не на ту лошадь. С детства был баловнем судьбы, генеральским внуком. Привык к победам, и совершенно не переносишь поражения. Но жизнь – не кино, и вечно оставаться неуязвимым нельзя. Теперь тебе надо думать о том, как облегчить свою участь. Прояви немного гибкости, и тебе удастся сделать это, не потеряв лица. Твой дед сумел ради звёзд на погонах забыть свой народ и свою веру. Да, он первым браком женился на польке, но воевал за коммунистов, за советскую империю. Ну, а теперь давай о деле…

Нора встала со стула, отошла к стене, где топилась железная круглая печка, обмазанная глиной. На конфорке торчком стоял чугунный утюг. Андрей покосился в ту сторону, поняв всё без слов. И внутренне приготовился к пытке.

– Я тебе сейчас сделаю одно предложение, – тем же, воркующим голосом продолжала Элеонора. – Ты, конечно, сможешь от него отказаться, но вскоре сильно об этом пожалеешь. Если же пойдёшь на дядины условия, никто тебя уже никогда не посмеет обидеть. Тебе много заплатят, кроме всего прочего. Дядюшка за ценой не постоит. Но вот если ты встанешь в позу, тебе очень скоро станет невыносимо больно. Да, ты смел, ты умён, хоть и лопухнулся сегодня. Но и на старуху бывает проруха, верно? Надо уметь извлекать уроки – на то и дана жизнь. Только вот ни к чему обрекать себя на напрасные страдания. Я – мать. У меня есть маленький сын. Мне совершенно не хочется истязать чужого сына. Но если ты будешь молчать или дерзить, то в скором времени ощутишь живым телом прикосновение раскалённого в пламени чугуна. – Нора вернулась на стул и взяла ещё одну сигарету. – Я должна предупредить, что тайну ты всё равно не сохранишь. Не надейся на шок, малыш. Я лично разработала систему инъекций различных препаратов, которые не дадут организму выключиться. Особенному такому сильному, как твой…

На сей раз Озирский ничего не ответил, потому что не видел в том нужды. Вернее, его молчание и было ответом, а большего не требовалось. Элеонора тоже это поняла, но решила пока не торопиться и не переходить к следующему действию страшной пьесы.

– Андрей, будь вменяемым! Пойми, что ты полностью в нашей власти. Никто даже не подозревает, где ты, а потому спасения не жди. Вспомни о матери и детях – своим упрямством ты сильно испортишь им жизнь. Твоя покойная жена Елена будет плакать на небесах, глядя, как мучаются её крошки. И последнее, что тебя, наверное, заинтересует особо. В нашем распоряжении имеется редкое, но очень надёжное средство. Оно стопроцентно развяжет тебе язык. Да, препарат страшно дорогой, и мы прибегаем к нему в край нем случае. Я бы на твоём месте сразу согласилась сотрудничать…

Элеонора подошла к овальному столику без скатерти, налила себе стопку виски и залпом выпила. Видно было, что этот разговор даётся ей с огромным трудом. Потом красавица наполнила ещё одну стопку и опорожнила её более пристойно.

– Препарат, о котором я тебе говорила, оказывает на человеческий организм весьма кошмарное действие. Он гарантированно поражает нервную систему. Ты плохо представляешь, в кого превратишься, если в течение получаса не получишь антидот. Ты его, разумеется, не получишь. И заболеешь хореей. Знаешь, какая это страшная, неизлечимая болезнь? Гиперкинез, судороги, расстройство речи, интеллектуальная деградация. Пожалей свою идеальную дикцию, Андрей! А на что будет похоже твоё тело? Все мышцы усохнут, ты снова станешь паралитиком. Кроме того, ещё уродом и придурком. Смерть покажется тебе благом, и ты будешь просить себя прикончить. А теперь я перехожу к основному…