Тот, сладострастно оскалившись, плотно прижал подошву утюга к груди привязанного и прибитого гвоздями человека, направив остриё к шее. Андрей, призвав на помощь всю свою выучку и выдержку, приказал себе молчать. Боль разрывала мозг и сердце, в виски словно били молотом. Каждый нерв молил о пощаде, и Андрею показалось, что его голова медленно отделяется тела. Внезапно из обеих ноздрей хлынула кровь, и стук в висках ослабел.
Тошнотворно запахло горелым человеческим мясом. Мамедов почувствовал, что рука Озирского стала мокрой, и под кожей сильно забились жилы. В вязкой тишине текли минуты, но ничего не менялось. Андрей так и лежал, запрокинув голову, молчал и не терял сознания. Это было настолько нереально, дико, что Мамедов разогнулся и с ненавистью взглянул на Элеонору.
– Делай же что-нибудь! Давай, сейчас же! Он не кричит, значит, может быть разрыв сердца. А ты, – он уставился налитыми кровью глазами на Рафхата, – окно открой, дышать нечем! И это, – Али указал на утюг, – убери к чёртовой матери! Всё равно не скажет…
Нора быстро выпустила из шприца струйку, сделала, один за другим, два укола.
– Сейчас, сейчас! Ничего с ним не будет. Видишь – кровь из носа пошла. Наконец-то вспотел, и давление подскочило. Значит, не Терминатор он всё же, а человек. Не совсем, правда, нормальный. Из таких часто фанатики получаются. А ты, Алик, сам-то не потеряешь сознание? Как только в Баку прославился на погромах, не понимаю. Мало крови видел, что ли?
– Дай мне воды с ромом! – хрипло сказал Мамедов. – Как он там, по-твоему? Очнулся уже?
– А он и не терял сознание.
Элеонора, несмотря на всю браваду, тоже плеснула себе в бокал и рома, и воды. Они с Мамедовым жадно выпили по порции, перевели дыхание и разом посмотрели на Андрея.
– Алик, а ожог-то у него не такой уж и сильный! Можно было и подольше подержать. Пусть охолонёт малость, пока я записи сделаю. Здоровый какой мужик, даже кровь вылилась наружу. Ни один сосуд не лопнул, и даже шока нет. Сейчас мы ему носик вытрем, и пожалуйста, снова можно беседовать! – Нора ловко подобрала марлей блестящие красные струйки.
Хафизов тем временем, отодрав вместе с мясом утюг от груди жертвы, ушёл с ним во двор – подальше от гнева Мамедова. Он тоже не мог припомнить случая, чтобы человек в такой ситуации не кричал и даже не стонал. И потому боялся, что Али пожалуется Ювелиру на него – всегда и во всем виноватого «стрелочника»…
Чёрная «Волга» с гоночным мотором внутри, то и дело взрываясь клаксонными сигналами, проскочила мимо точечного дома в начале Торжковской улицы. Филипп Готтхильф, в кожаном пиджаке, сидел за рулём, напряжённо глядя в кромешную темноту. Мощный свет фар выхватывал то дома, то ларьки, то деревья и ограду Чёрной речки, а потом снова наползала мгла.
– Выходит, мальчишка убит? – Готтхильф повернулся к Грачёву. – Ты догадался правильно, им нужна агентура. Сейчас без пяти одиннадцать, ещё можем успеть. Ты звонил Андрею после того, как говорил с Натальей?
Всеволод, переодевшийся в кожаные штаны и куртку, обутый в высокие кроссовки, сидел рядом с Обером, как на иголках.
– Звонил, причём тридцать три раза. Дома его, естественно, не было. В гостинице сначала тоже не отвечали или было занято. Потом нашёлся Маяцкий Володька и сказал, что Андрей с Аркадием Калининым уже уехали на «стрелку». Но я тебе позвонил первому, как мы и договорились…
– Правильно сделал. Хорошо, что я здесь рядом работаю, долго добираться не пришлось. – Филипп проехал мимо строительного магазина. – Давай-ка, мы тут «тачку» оставим и пойдём туда пешком. У тебя «волына» есть?
– Нет, – с сожалением ответил Грачёв. – Табельную не хочу туда брать, а ту, итальянскую, пришлось сдать ещё зимой.
– Держи, – не моргнув глазом, сказал Обер, доставая из «бардачка» небольшой пистолет. – Иностранные системы знаешь? Это «вальтер», семизарядный. Ты его сейчас, при свете, изучи и привыкни. Потом-то придётся действовать в темноте, и потому надо чувствовать себя уверенно.
– Всё понятно, я такой изучал, – удовлетворённо заметил Всеволод. – А твой «дружок» какой марки?
– «Браунинг», на тринадцать патронов. Универсальная модель, другой такой пока нет. Веталь Холодаев покойный на прошлый день рождения подарил. С тех пор не расстаюсь.
«Волга» проехала немного по пустырю, а потом нырнула в кусты и встала. В тени дома её почти не было видно, особенно когда погасли фары. В окрестных «хрущёвках» светились редкие окна, и вдалеке, на пустыре, бегали собаки.
ebooksa