Эрнестина Вольф. Убийство на мистических кругах

— В таком случае, нам нужен сам Нилс, дорогой Хьюго.

— Он нужен не только нам, дорогая Эрнестина. Если бы все было так просто, то Скуг не металась бы в поисках владельца усадьбы Биненшток.

— Все не просто. Все гораздо проще, Хьюго, чем вы себе представляете. Нам нужен Нилс и мы его найдем.

Глава 17

Отдыхая в большом матерчатом кресле с крупными, округлыми подлокотниками, мадам перекинула одну худую ногу через другую и держа в одной руке стакан с виски, с удовольствием прикурила обычную сигарету от зажигалки, любезно поднесенной полковником. Хольм не поленился встать с дивана, стоявшего поодаль от зажжённого камина, у которого пристроилась вечно мерзнувшая в этой стране мадам. Ее по-французски тощие ноги в данную минуту согревал клетчатый плед. За окнами усадьбы к вечеру разбушевалась настоящая буря, дул сильный, штормовой ветер, что было не редкостью в этих приморских краях и уже беспрестанно лил настолько сильный дождь, что бедная кухарка, работавшая в усадьбе, даже несмотря на все свои страхи после убийства коллеги, побоялась отправляться домой и осталась в усадьбе ночевать. Гости же усадьбы при всем желании не могли покинуть дом, поскольку после длительного допроса, в котором успели поучаствовать все, следователь Скуг запретила им делать это. Таким образом, запертые в доме под охраной уже двух других полицейских, после кое-какого ужина, постояльцы устроились в большой гостиной на чашку кофе, который они сами себе и организовали. В помещении царило молчание, дотошная дама-следователь успела довести своими бессмысленными расспросами даже никогда не умолкавшую молодежь. Француженка, как и все, также погрузилась в раздумья, она покачивала ногой, которая лежала на другой ноге, попивала виски и не без наслаждения сделала несколько затяжек, пустив в свои искушенные легкие табачный дым. За окном свистел ветер, а дождь бил по стеклам деревянных окон, напоминая Вольф непогоду в ее любимой Нормандии. Алена устроилась на одном диване с полковником, она внимательно наблюдала за каждым движением своей хозяйки, как будто вот-вот тишина должна была нарушиться и ее мадам сообщит о раскрытии этого жуткого двойного уже преступления. Однако, вопреки ее ожиданиям, тишину нарушил кто-то другой. Это был молодой Моллер, который все это время сидел на ручке другого дивана, возле своих притихших подруг, между которых пристроился еще один весьма симпатичный молодой мужчина в серой рубашке и черном галстуке, что соответствовало современной моде.

— Я вспомнил, кто вы! — заявил Аксель.

Парень выставил руку, в которой держал точно такой же хрустальный, толстый стакан с виски, как и у француженки в ее сторону:

— Я читал о вас в новостях! Вы та самая старушка, которая раскрыла преступление в столице! Совсем недавно, неделю или две назад!

— Кхм, кхм, — кашлянул полковник предупреждающе на упоминание неуместного определения возраста его подруги, на что француженка только незаметно ухмыльнулась.

Вольф никогда не страшилась и не стеснялась возраста. Наоборот, с каждым годом она становилась все более довольной своей жизнью, ей нравилось вкушать каждый ее кусочек, будь он кислым, как долька цитрона (как называли лимон на ее второй родине), или сладким, как свежие клубничные макаруны, которые специально для нее пек месье Джозу, с улицы Мари Дебо. Кислой, даже горькой жизнь была, когда она хоронила своего дражайшего супруга. Но потом пришел новый день, солнышко снова поднялось над Парижем, она отправилась в Нормандию, где Алена день изо дня кормила и поила ее, выгуливала, а также слушала длинные интересные рассказы о служебных приключениях Бернара.

— Ну, в смысле… — замялся молодой мужчина, поняв намек. — Извините. Я имел в виду, что читал, о вас писали. Вы помогли полиции распутать дело, это, кажется, это были убийства на улице Каумплемине. Я запомнил, у меня на той же улице, на два дома дальше друг раньше комнату снимал, я как-то ночевал у него.

— Правда? Вы следователь? — встрепенулась Биргитта и толкнула локтем другого молодого мужчину, сидевшего по правую руку от нее.

— Она следователь или что-то типа того, — кивнул Аксель. — Короче, она может нам помочь. Я уверен в этом. Вы ведь именно за этим приходили к нам поговорить? Только не притворяйтесь, что вам и в правду стало плохо, вы вообще не похожи ни на одну ста… в смысле, — он поправился, быстро и опасливо взглянув на полковника, — ни на одну женщину в вашем возрасте, которых я знаю. Даже моя мать сейчас бы рыдала в три ручья. Я вы пьете виски и курите. И… и весь ваш вид говорит совсем не о том, что вы страдаете или как-то переживаете.

Мадам перестала качать ногой и натянула на нее плед, чтобы скрыть под ним туфлю на высокой тонкой шпильке, на которую только что так красноречиво указывал взглядом этот парнишка. Затем она медленно и с достоинством сделала неглубокую затяжку, выпустила дым в воздух и произнесла:

— Вы ошибаетесь, дорогой Аксель. Я не безразлична к смерти Анны и к несчастью, случившемуся с Ханной. Мой дорогой друг, полковник Хольм, не даст мне солгать, сколько лет ни занимайся расследованием преступлений, к смерти привыкнуть невозможно. Особенно к смерти молодых. И чем старше ты становишься, тем тяжелее для тебя каждый такой случай. Нет ничего хорошего в том, что погибают настолько юные создания, которые лишь только начинали жить. И совсем неважно здесь, считало ли общество их жизнь правильной или неправильной. Вам ли это не понимать, дорогой месье Моллер.

— Месье? — переспросил молодой мужчина.

— Месье, — подтвердила Вольф, пригубив из стакана виски, — так обращаются к мужчинам на моей родине.

— Вы француженка? — поинтересовалась София.

— Но ведь Вольф не французская фамилия, — поддержала ее Биргитта.

Моллер перебил всех женщин разом, вскочив на ноги и взмахнув рукой, в которой держал стакан так резко, что несколько капель из него выплеснулось на шерстяной ковер: