Я Пилигрим

Через несколько лет после факельного шествия толпа пришла за ним и его родными. «Всегда одно и то же, – сказал старик. – Сначала они сжигают книги, а потом принимаются за людей». Из всей его семьи, состоявшей из родителей и пяти детей, выжил он один. За пять лет он прошел через три лагеря смерти, включая Аушвиц. Просто чудо, что этот еврей остался жив, и я спросил его, какой опыт он из всего этого вынес.

Старик рассмеялся и не сказал ничего оригинального. Смерть ужасна, страдание еще хуже, большинство людей по обе стороны колючей проволоки – идиоты. Подумав немного, он добавил, что все-таки кое-что усвоил: «Когда целая политическая система, бесчисленное количество граждан, миллионы людей, верящих в Бога, говорят, что хотят убить тебя, – к ним следует прислушаться».

Шептун повернулся ко мне:

– Значит, вот что вы имели в виду… Слушали речи исламских фундаменталистов?

– Да, – ответил я. – Я слышал взрывы бомб в наших посольствах, крики людей в толпе, жаждущей крови, их религиозных лидеров, оглашающих смертные приговоры и призывающих к джихаду. Они уже жгут книги, Дэйв, градус ненависти в некоторых частях исламского мира просто зашкаливает. И я к ним прислушиваюсь.

– А мы тут, в Вашингтоне, по вашему мнению, этого не понимаем?

Я не почувствовал раздражения в его голосе. Некогда я считался одним из лучших тайных агентов, и начальнику разведки было действительно важно узнать мое мнение.

– Умом, может быть, и понимаете, но нутром не чувствуете.

Он отвернулся и посмотрел в окно. Накрапывал дождик. Шептун долго молчал – я даже подумал, что у него опять поднялось давление.

– Думаю, вы правы, – сказал он. – Похоже, мы, как и евреи, уверовали в то, что в основе человеческой природы заложено добро, и не были готовы к такому развитию событий. Но теперь-то эти чертовы фанатики сумели привлечь к себе наше внимание.

Миновав несколько электрических шлагбаумов, машина остановилась у будки охраны. Мы приехали не в офис Шептуна, а к нему домой.

Глава 6

Шторы в кабинете Шептуна были задернуты, но через несколько часов я увидел сквозь узкий просвет, что идет дождь и светит кроваво-красная луна. Плохое предзнаменование, подумал я.

В обычных условиях я слишком большой рационалист, чтобы придавать значение подобным вещам, однако меня потрясла привидевшаяся неизвестно почему старая яхта посреди вспененного моря. Словно бы приподнялась какая-то завеса и я увидел дорогу. Впрочем, нет, скорее, тупик, поправил я себя.

Но времени для мрачных размышлений не было: предстояло многое сделать. Мы приехали домой к Шептуну, потому что он знал: в любой секретной операции главная опасность кроется со своей стороны границы. Многие агенты проваливаются из-за сплетен, домыслов и неосторожных замечаний, поэтому мой резидент прибег к обходному маневру: мы ни разу не появились в его офисе, чтобы не давать пищи неизбежным пересудам.

Он унаследовал имение отца, владельца коммерческого банка, впоследствии ставшего сенатором. Это был не просто обширный участок земли, но также и очень красивое место, занесенное в Национальный реестр исторических достопримечательностей США. Мы устроили штаб-квартиру в кабинете особняка, некогда принадлежавшего родственнику Марты Вашингтон, супруги первого президента США.

Благодаря тому что Шептун занимал важный пост в правительстве, линии связи в его имении были защищены не хуже, чем в Белом доме: их постоянно проверяли на наличие «жучков» и прочих электронных вторжений. Подсоединение к Интернету шло через правительственную сеть высокой степени безопасности.

Когда мы оказались в кабинете, Шептун первым делом скинул пиджак, загрузил кофейный автомат и принялся выполнять комплекс дыхательных упражнений. Как он объяснил, чтобы поддерживать нормальное кровяное давление, но я ему не поверил: просто старый служака хотел стряхнуть с себя ржавчину прошлого и размять утратившие упругость мускулы. Словно Дэйвид Джеймс Маккинли, неудавшийся муж, вечно отсутствующий родитель, директор Национальной разведки США, опечаленный тем, что ему не нашлось места в пантеоне, готовился вернуться в Берлин. Он вновь стал нужен на оперативной работе.

Шептун немедленно созвал дюжину подчиненных: референтов, помощников по специальным вопросам, двух телефонисток – и разместил их по всему дому. Директор Национальной разведки ясно дал понять: в его кабинет вход воспрещен, никто не должен был знать о моем присутствии.

Имея в своем распоряжении отдел обработки документации, мы с Шептуном принялись осваивать миллион всяческих деталей. От них будет зависеть жизнь и смерть агента, которому предстоит охотиться на террористов в южной части Турции. Это край бесплодных земель, протяженностью чуть меньше пути из Ирака в Сирию, на который уходит целый день езды. Хотя мы не обсуждали это, но оба знали, чем занимались в действительности: отправляли шпиона на холод[17].