Обитель милосердия

Домочадцы забегали, захлопотали. Хватались за пульс, прикладывали зеркало.

— Что делать-то, дядя Вась? — распухшая от слёз дочь склонилась к угрюмому шурину.

— Да чего тут сделаешь? Ничего уже не сделаешь. При такой игре, считай, вылетели… Да, горе-то какое! — Он с ненавистью скосился на экран.

При очевидности диагноза вскрытие не проводилось. Спустя два дня гроб с телом был вынесен из подъезда и погружен в крытый фанерой кузов грузовика. Туда же запрыгнули двое сопровождающих из числа сослуживцев, подогретые деньгами в конверте — от родственников и отгулом — со стороны администрации. Сама администрация в лице генерального директора скорбела тут же, возле персональной «Волги». Родственники и прочие провожающие загрузились в ПАЗик, и траурная процессия отбыла к месту — грустно говорить — последнего пристанища.

В дороге Киврину сделалось душно, и он открыл глаза. Открыл, но ничего не увидел. Кругом были мрак, теснота и полный провал в памяти.

— Ну что, «петушка» на покойничке? — гулко и басовито донеслось сверху. — Ему один чёрт, а нам на крышке масть метать удобней.

Над самым ухом Киврина характерно забулькало.

— Грех это, — ответил голос пожиже.

— Эва чего! Верующий, что ли? — снасмешничал первый.

— Ничего я не верующий, — отчего-то перепугался жидкоголосый. — А, наоборот, кандидат в партию. Бабка, правда, склоняла. Но я не поддался. А всё-таки нельзя, хотя и мёртвый, а человек.

— Человек — это с которым можно в «петушка» сыграть. А тот, на котором играют, — уже не человек, а одна иллюзия, — важно разъяснил басовитый.

Сомнений не оставалось — Киврина везли хоронить. Сердце его зашлось от жути. Он вскрикнул. Жидко вскрикнули и наверху.

— Т-ты слышал?

— Слышал, — подтвердил басовитый. — Я давно слышу. Всё от того, что дешевиком похмеляюсь. Надо на «Столичную» переходить. Оно хоть и дорого, но экономно. Дольше проживу — больше выпью. — Наверху опять интенсивно забулькало.

Был Киврин при жизни любителем розыгрышей. Свойство это не утратил и в гробу. Потому, несколько отойдя от пережитого шока, представил лица родных, когда подойдут они к машине и увидят покойника, играющего в «петушка» на собственном гробу. Он даже хихикнул от предвкушения и решительно постучал в крышку.

— Мужики, покурить найдется? — весело и где-то даже задушевно обратился он.

Наверху установилась пронзительная тишина. Стало слышно, как пульсирует кадык у басовитого.

— Да не пугайтесь. Это ж я, Киврин! Вы только крышку чуток сдвиньте. Дальше уж я сам.

Что-то икнуло и лязгнуло.

— Верую, Господи! — вскрикнул жидкоголосый. Тело его с хрустом перевалилось через борт.