Следующий «красный мундир», возникший передо мной – это высокий пузан, который лапает свою кобуру, пытаясь достать из нее пистолет. На нем золотые эполеты, а это значит, что его следует брать только живьем. Сбиваю его с ног прикладом (аккуратно сбиваю, чтобы ничего не повредить). Местные производители, они такие нежные… После того как пузан падает, кидаюсь вперед, попутно отпихивая в сторону подвернувшегося под ноги мелкого и тыкаю штыком в открывшегося прямо передо мной следующего красномундирного солдата из второго ряда. Он пытается защититься, подставив свой карамультук, и мой штык вместо груди с хряском входит в его правое плечо. С такими ранами тоже не сражаются, по крайней мере, здесь. Выдергиваю из тела штык и толкаю врага ногой, чтобы скорее упал и не мешал обзору.
Звучат первые выстрелы. Сначала одиноко бабахает местное ружьишко, а затем начинается частый перестук самозарядок. Наши не обучены палить куда попало, а значит, каждый выстрел идет в цель. Одновременно со стрельбой пронзительно вопят королевские бабы и детишки. Впрочем, стрельба быстро иссякает, потому что цели для стрельбы довольно быстро кончаются. Тут в почетном карауле врагов изначально было вдвое меньше чем нас, они оказались дезориентированы и деморализованы внезапным нападением, а потому сражались плохо. Большая часть охранного полка на момент нападения находилась в кордегардии, которая попала под удар установок ближней обороны штурмоносца и сейчас представляла собой груду битого камня. Если там и остались живые враги, то помешать нам они уже не могут.
Дело сделано, пора реализовать плоды победы. И хоть это совершенно не мое дело (для сбора пленных у нас есть первопризывные амазонки, которые даже в полной экипировке выглядят не так страшно, как мы, бойцовые остроухие), забрасываю самозарядку за спину и хватаю пытающегося увернуться от меня первого попавшегося мелкого. Врешь, от тети Мэи Кун тебе не уйти… Существо визжит, царапается и пытается кусаться, но все бесполезно. Передаю его амазонкам и оглядываюсь по сторонам. Чисто. Признаков сопротивления нет, все у наших под контролем. Важных персон ведут к штурмоносцу под локти, потерявших сознание нервных девок-фрейлин несут на плече как мешки картошки, визжащих мелких тащат как каких-нибудь поросят. Все, звук работы импеллеров штурмоносца становится выше, а по мысленной связи Единства проходит сигнал эвакуации. Кто не успеет – останется здесь. Зачем-то нагибаюсь и подбираю с земли расшитую золотом и перьями забытую треуголку того пузана. Красивая же вещь. После чего, не особо торопясь, одной из последних отступаю в десантный трюм.
Штурмоносец отрывается от земли, створки десантных ворот сдвигаются, отрезая нас от внешнего мира. Все – мы в воздухе. По связи Единства проходит сообщение нашего обожаемого командующего, что операция прошла успешно, все подлежавшие захвату объекты особой важности захвачены, из наших никто не погиб и не остался брошен, опоздав к старту – а значит, всем ордена, благодарность в приказе и рукопожатие перед строем. Громкий крик «Ура!», причем не мысленный, а самый настоящий, вырывается из сотни глоток и оглушает даже нас самих, а не только захваченных в плен членов королевских семейств и прихваченных за компанию их прихлебателей. Ничего, потерпят, похвала нашего обожаемого командующего того стоит.
Сначала все было хорошо, мило и привычно: светило солнце, играл духовой оркестр, улыбались люди, император уже было готов поцеловать мою руку… а потом, будто из приоткрывшегося склепа, внезапно подул ледяной ветер и все вокруг нас стало рушиться. Это было словно в страшном сне…
От ужаса я не могу пошевелиться. Я так и стою с вытянутой вперед рукой, слыша вокруг себя звуки молниеносно надвигающегося Апокалипсиса: это похоже на то, словно на тысячах арф лопаются басовые струны… От этого звука, как от гласа Иерихонской трубы, с гулким грохотом осыпаются стены Виндзорского дворца, преграждая нам путь к спасению… если бы мы только могли пошевелиться. Я вижу, как серые клубы пыли вздымаются вверх и тут же оседают бесформенными клочьями и обломками. Разгул враждебных сил за секунды достиг своего апогея. Все вокруг рушится, погребая под собой наше британское благополучие, хороня наши планы и надежды. В голове моей тяжким набатом гудит: это конец! Конец Британии! Конец всем нам! Вероятно, это последние мгновения нашей жизни… Отразить столь неожиданное нападение уже не представляется возможным, и нужно готовиться умирать, но не во славе и блеске, как наши доблестные предки, а в ужасе и беспомощности! Ибо очевидно, что враг могуч и беспощаден. Вокруг – ужас и паника, и солнце нашего величия стремительно катится за горизонт…
Свет меркнет: нечто чудовищное, огромное загородило полнеба – оно изрыгает смерть на наши головы… Я слышу демонический свист опускающегося на наши головы чудовища, вижу его сияющее, будто специально начищенное, стальное брюхо. Да что же, черт возьми, происходит?!
Потусторонний свист чудовища и тяжкий вздох звука его приземления мешается с воплями ужаса и истерическим плачем – все это слилось в одну какофонию кошмара. Раздается скрежет и лязг – и в брюхе чудовища, опустившегося на вековой английский газон рядом с нами, открывается огромная дыра, в которую разом могут проехать два экипажа. И оттуда, как черти из табакерки, с диким пронзительным кличем, больше похожим на женские горловые вопли, выскакивают рослые семифутовые (около двух метров) фигуры демонов в буро-зеленой форме, и шлемах с глухими забралами, обтянутых такой же тканью. В руках враги сжимают ружья с длинными ножевыми штыками, и тут же принимаются орудовать ими с чрезвычайной ловкостью, протыкая одного за другим солдат нашего почетного караула. А у тех и ружья не заряжены, как это положено в присутствии монарха, и штыки не примкнуты – и поэтому они умирают не как воины на поле боя, а как свиньи на бойне. Жалкие попытки сопротивления пресекаются сразу; наши солдаты гибнут, но никто из них не бежит. Да и некуда бежать? Ведь после того как рухнули стены, верхний двор Виндзорского Замка превратился в ловушку.
Дети! Где мои дети?! Мой муж Альберт лежит, сбитый с ног, но он еще шевелится, пытаясь встать… но тут к нему подскакивают двое врагов, хватают под руки и утаскивают вовнутрь свистящего чудовища. Наша охрана мертва, зеленый газон испятнан телами солдат в красных мундирах. Их всех убили без всякой пощады еще в первые секунды нападения, чтобы потом беспрепятственно заняться нами. Прочие присутствующие – в полной растерянности и панике. Кто-то куда-то бежит, его ловят и силой тащат в чрево летающего чудовища, как старика Пэма – вон его волокут, лицо его окровавлено, а глаза безумны. Кто-то молится, упав на колени, как моя старшая дочь Виктория – к таким подходят и, подняв на ноги, относительно вежливо уводят туда же. Они хватают моих детей и волокут их к себе! Вот парочка великанов тащит переброшенных через плечо потерявших сознание фрейлин французской императрицы. Наверняка они предвкушают, что будут делать с несчастными женщинами, когда притащат их в свое логово. Все происходящее настолько не от мира сего, что я не понимаю, действительно я вижу все это своими глазами или же это безумные видения, вызванные злоупотреблением хлороформа, как об этом предупреждали некоторые доктора.
Я по-прежнему стою на месте. И тут же, напротив меня, стоит император французов с супругой – они, как и я, застыв на месте, озираются по сторонам, их лица бледны, оба они какие-то жалкие, съежившиеся… Боже, неужели у меня точно такой же вид? Ведь мне страшно, страшно, страшно… Страшно, несмотря на то, что нас, монархов, никто пока не трогает и никуда не тащит. Вся расправа идет над нашими близкими и приближенными. Мне страшно настолько, что перед глазами колышется мутная пелена, а внутри словно растет ледяной ком, который давит на мои внутренности нехорошими позывами… Ноги мои подкашиваются; кажется, меня качает. Ничего не разобрать в ужасающей суматохе… Или это у меня расфокусировалось зрение?
И вот настал момент, когда демоны обратились в нашу сторону… Я не вижу их лиц, потому что они прикрыты забралами, но почему-то мне кажется, что это женщины, женщины-воины. Одна из них, кстати, не великанша, а вполне нормального роста, обращается к нам на довольно хорошем английском языке и требует, чтобы мы добровольно прошли внутрь этого чудовища, потому что в противном случае к нам применят силу. Французский император очень испуган, он капитулирует и без сопротивления позволяет себя увести. Следом за ним ведут его супругу, с двух сторон крепко поддерживая ее за локти. Она спотыкается, путаясь в своих длинных юбках, ее качает от страха… Я тоже испугана, да так, что не могу ни пошевелиться, ни ответить что-либо. Железные пальцы сжимают мои локти, меня тоже ведут в чрево этого летающего чудовища… И точно так же, как французская императрица, я спотыкаюсь и путаюсь в юбках, но мои крепкие спутники не дают мне упасть.
Там, внутри, теснота и полумрак. Нас, пленников, проталкивают в самый конец помещения, обширного как каретный сарай. Не зная, что меня ждет, я высматриваю своих близких. Где-то послышался детский плач – мне показалось, что это мой младшенький, и я крикнула: «Леопольд!». Но плач тут же утих, а я вдруг увидела своего Альберта. Он стоял в самом дальнем углу, по возможности стараясь сохранять достоинство, и маленький Леопольд был у него на руках. Остальные дети были там же, никто не потерялся, и я, подумав, о том, как хорошо иметь такого надежного мужа, возблагодарила Господа за его небольшую милость.
Никто из нас не пытался сопротивляться; сломленные и подавленные, мы старались быть благоразумными перед лицом неотвратимых обстоятельств и покорно принимали свою судьбу, лишь про себя призывая все кары на головы этих ужасных, подлых исчадий. И лишь лорд Пальмерстон попытался протестовать. В него словно вселился бес. У входа в люк он вдруг начал дергаться и орать, вырываясь из рук своих конвоиров точно заупрямившийся осел. Это зрелище было настолько карикатурно-жутким, что я не могла отвести от него взгляд. Куда девался напыщенный премьер-министр? Его держали двое, заломив ему руки за спину, точно какому-нибудь преступнику. Лицо его было багрового цвета, к тому же украшенное кровоподтеком, его перекашивала неистовая злоба, изо рта в адрес русских летели проклятия, перемежаемые гнусными ругательствами. Его неизменный цилиндр был потерян, рыжие волосы торчали клочьями в разные стороны, и весь он был какой-то помятый и грязный, точно забулдыга из Сохо[26]. При этом он пытался вырываться, но хватка его конвоиров была надежна. Я подумала, что у захвативших нас людей к старику Пэму особое отношение, не подразумевающее ни малейшего пиетета, и в то же время они ведут себя до предела невозмутимо.
– Будьте прокляты, дети Дьявола! Будь проклята ваша Россия, ваш император и весь ваш дикий народ! Вы все сдохнете! – орал виконт Пальмерстон, но конвоиры остались индифферентны к его воплям. Скорее всего, они не знали английского языка и все его истерические выкрики значили для них не больше чем мычание барана. А может, они вовсе и не были русскими, и потому оскорбления в адрес России и ее императора не имели для них большого значения.
И вот раздался лязг и скрежет – и дневной свет, в небольших количествах попадавший внутрь через раскрытый люк, исчез. Пол под ногами как-то странно дернулся, и я поняла, что мы летим – летим из старой доброй Англии туда, откуда в нашем мире и появилось это летающее чудовище. Инстинктивно обернувшись через плечо на звук закрывающегося люка, я увидела, что заполонившие помещение солдаты неизвестной мне армии принялись снимать свои шлемы с забралами… И тут оказалось, что все они – молодые женщины, красивые какой-то дикарской красотой. И самое главное, у большинства из них были острые нечеловеческие уши, как у каких-то зверушек. Они радовались, посмеивались, обменивались улыбками, как будто не они только что хладнокровно убили несколько десятков британских солдат. Адские демонессы – вот кто они такие! И если они попадут в руки английского правосудия, то их ждет костер и только костер!
И тут помещение потряс торжествующий клич такой силы, что я чуть не оглохла. Это наши враги радовались своему успеху, и от этого у меня на сердце стало особенно горько. Это было возмутительно, неслыханно! Варвары, грубые дикари! Я задыхалась от переполнявшего меня чувства негодования. Я им все, все выскажу! Раз они не лишили меня жизни сразу, то, наверное, у них есть какие-то планы в моем отношении. Трудно предполагать, что они задумали, но, по крайней мере, как только я окажусь лицом к лицу с их начальством, то смогу высказать претензию! Ведь я все еще остаюсь королевой Великобритании… О! Они у меня попляшут!
Но мое заблуждение относительно того, что я еще что-то значу, продолжалось недолго. Две остроухие девки железными пальцами взяли меня за локти и недвусмысленными жестами показали, в каком направлении мне предстоит идти. Альберт и дети, конечно, встревожились тем, что меня уводят, но что они могли сделать против превосходящей силы? Узкий коридор быстро закончился металлической дверью, а за ней находилось помещение, где явно располагалось командование.
Я не ошиблась. Опять девки в форме, только в серо-голубой, а не в буро-зеленой. Ну это понятно, там морская пехота[27] (или что там ее заменяет на этом летающем корабле), а тут флот. Часть девок имела вполне обычный вид, другие были настолько худы, что походили на ожившие скелеты. Даже Флоренс Найтингейл, с которой я виделась один раз, была далека от такой степени худобы. Более того, головы этих худышек были наголо выбриты и покрыты замысловатой татуировкой – они тоже, очевидно, были демоническими созданиями, достойные только того, чтобы сжечь их заживо. Командовала этим летающим чудовищем также женщина, причем почти нормального вида, если не считать надетой на нее серо-голубой военной формы и наличия командных интонаций в ее голосе.
ebooksa