И все это было нереальным. Всеобщая целительная галлюцинация.
«Что будет, когда мы больше не сможем верить?»
– Все образуется, – сказал Итан.
– Не надо мне постоянно повторять это, – одернула его Эйми. – Управлять мною не нужно.
Он хотел возразить, но оборвал себя.
– Ты права. Извини.
– И ты меня извини, – вздохнула она, смягчившись. – Просто я устала.
– Да, выдвижной диван твоей матери никогда не казался таким… – Он замолчал и остановился.
– Что случилось?
– Слышишь?..
Двигатели. Звук поначалу был слабым, но быстро набирал силу. Ночь стояла тихая. Они бы и за милю услышали работающий двигатель машины. Но это было так, словно…
…словно автомобили заранее припарковались и ждали.
– Бежим! – крикнул Итан и, схватив Эйми за руку, потащил с дороги.
Остальные тоже услышали этот звук и стали разбегаться – лучи фонариков засуетились, заметались яркие кляксы света.
Из-за поворота появились «хаммеры», их прожектора на крышах превратили ночь в день. Из громкоговорителей раздался голос, разобрать который за визгом и ревом моторов было невозможно. Но Итан и не тратил время на то, чтобы прислушаться, – он бежал. Тяжелый рюкзак прыгал на его спине, сердце колотилось о ребра, огненные когти обжигали колено, пока они с Эйми неслись по усыпанной гравием подъездной дорожке к дому-образцу. Жена отставала на полшага. Наконец они укрылись возле стены, но проснулась и заплакала Вайолет.
Лицо Эйми заострилось, она пробормотала:
– Ш-ш-ш, не надо, не сейчас, пожалуйста, ш-ш-ш.
«Что теперь?»
Выглянув за угол дома, Итан увидел, что «хаммеры» разделились: один остановился у начала дороги, два других покатили вдогонку за беженцами. Рыскающие лучи прожекторов ослепляли, и люди замирали в их свете.
– Остановитесь! Или мы будем стрелять. Встаньте на колени и положите руки на затылок.