Лучший мир

Где ты, Итан Парк?»

…другая по-прежнему сильна. Он встал и, наклонившись, протянул здоровую руку Натали, чтобы помочь ей подняться. Она приняла его помощь и встала рядом с ним. Лицом к лицу.

Купер подался вперед и поцеловал ее. Она ответила на поцелуй, оба они изголодались по любви. Но он не позволил поцелую затянуться, прервал его, распрямился и спросил:

– Скажешь детям, что я их люблю?

Натали прикусила губу. Он чувствовал, что ее одолевают мысли о том, какие последствия могут иметь ее слова. Но видел, что она не жалеет о сказанном, и любил ее за это. Она кивнула и спросила:

– Ты куда?

– Я должен убедить Эрика Эпштейна предоставить мне самолет. Но сначала, – он улыбнулся, – нужно избавиться от этой дурацкой одежды.

Глава 36

Звук низко летящего самолета извлек ее из беспросветной черноты.

Шеннон моргнула, перевернулась. На кровати в отеле лежало с полдюжины подушек, и она использовала их все. Ее кокон был теплым и мягким, и она на здоровый манер ощущала тяжесть своего тела. Зевнула, посмотрела на часы.

Двенадцать минут одиннадцатого. Бог мой! Она проспала… сколько?.. восемнадцать часов.

«Вот что бывает, когда двое суток проведешь на ногах».

После того как вчера вечером ушел Ник (точнее, позавчера, подумала она, но для нее – вчера), она дождалась в аэропорту прибытия Ли и Лизы. Литые стулья, плохая музыка, боль во всем теле, ощущение песка в глазах – она сидела на страже, пока спала ее крестница. Шеннон гладила волосы девочки, смотрела, как проходят мимо люди, и пережидала темное время.

Уже почти начало светать, когда она увидела две фигуры, бегущие по залу. Она несколько месяцев не видела родителей Элис – с того самого вечера, когда останавливалась с Купером в их квартире в Чайна-тауне. С того вечера, который исковеркал их жизни: родители Элис оказались в тюрьме, их дочь в академии Дэвиса, а Шеннон в эмоциональном чистилище, где с тех пор так и оставалась. Эти двое за прошедшие месяцы состарились на несколько лет: прежде не было ни синих кругов под глазами Лизы, ни сутулости Ли.

Но когда они увидели дочь, словно костер занялся неожиданной вспышкой тепла и света.

Шеннон потрясла девочку, лежащую у нее на коленях:

– Детка?

Элис открыла глаза, и первое, что увидела, были родители, бегущие к ней. Она спрыгнула на пол и бросилась к ним. Они замерли в этом тройственном объятии, руки их сплелись, потекли слова любви и радости. Все плакали, и Шеннон, которая стояла там, ощущая свою ненужность, сжимала и разжимала кулаки.

Наконец Ли Чен повернулся к ней. Шеннон боялась этого мгновения, в первый раз с того вечера ее старый друг обратил на нее взгляд. Она была ужасающе беспечна и заплатила за это высокую цену. Она заслужила любые обидные слова, какие он собирался ей сказать.

– Спасибо. – Лицо у него было мокрым от слез, нос покраснел. – Мей-мей[52], спасибо.