Домик в Оллингтоне

– Неужели его сиятельство был бы убит, если бы ты не подоспел на помощь? – спрашивала мистрис Имс.

– И он очень сильно избит? – спросила Мэри.

– О, вздор! – отвечал Джонни, на которого результаты дневных подвигов вместе с портвейном графа все еще производили неприятное впечатление.

При обыкновенных случаях мистрис Имс рассердилась бы на подобный ответ своего сына, но в настоящую минуту она смотрела на него как на человека, стоявшего весьма высоко в общем мнении, и потому не чувствовала ни малейшей обиды.

– Расскажи, Джонни, пожалуйста. Нам непременно хочется узнать, как было дело.

– Да, право, нечего рассказывать, кроме разве того, что на графа бросился бык в то время, как я проходил мимо его поля, я прибежал на это поле, помог графу, и потом он заставил меня остаться у него отобедать.

– Однако его сиятельство говорит, что ты спас ему жизнь, – сказала Мэри.

– Благодаря Провидению, – прибавила мать.

– Граф подарил мне золотые часы с цепочкой, – сказал Джонни, вынув из кармана графский подарок, – признаться, я давно нуждался в часах. Мне не хотелось, однако же, брать их.

– С твоей стороны было безрассудно отказаться от них, – сказала мать, – я от души радуюсь, что ты был так счастлив. Помни, Джонни, когда тебе встречается счастье, не отворачивайся от него.

Наконец нежность матери и сестры заставили Джонни растаять, и он рассказал им всю историю. Боюсь только, что при описании подвигов графа, вооруженного лопаткой, он едва ли отзывался о своем патроне с достодолжным уважением.

Глава XXIII

МИСТЕР ПЛАНТАЖЕНЕТ ПОЛЛИСЕР

Неделя пролетела над головою мистера Кросби в замке Курси без особенного неудобства относительно хорошо известного факта о его брачной помолвке. Джорж де Курси и Джон де Курси каждый по своему осуждали его поступок и старались досаждать ему, обращаясь как можно чаще к этому предмету, но Кросби нисколько не тревожили ни остроты, ни злословие Джоржа и Джона де Курси. Графиня после немногих слов, высказанных в первый день приезда Кросби в замок, не намекала даже на Лили Дель и, по-видимому, вполне решилась смотреть на его действия в Оллингтоне как на препровождение времени, свойственное молодому человеку в таком положении. Его завезли в скучную деревню, и он, весьма естественно, предавался там удовольствиям, какие могла доставить эта деревня. В виде вознаграждения за скуку, испытываемую им в обществе сквайра, Кросби стрелял куропаток и влюбился в молоденькую барышню. Быть может, он зашел немного далеко в любви своей, но никто не знал лучше графини, как трудно бывает для молодого человека не зайти далеко в деле подобного рода. Не ее было дело принимать на себя обязанность цензора поведения молодых людей. В этом случае, без всякого сомнения, и Кросби, и мисс Дель были одинаково виноваты. Правда, она сожалела, что молоденькая барышня должна испытать разочарование, но если барышни будут неблагоразумны, будут надевать чепцы на мужчин выше их по своему положению в обществе, то разочарование неизбежно. Таким языком леди де Курси говорила об этом предмете между своими дочерями, и ее дочери вполне соглашались с ней, что женитьба мистера Кросби на мисс Лили Дель – дело несбыточное. В течение недели он не видел от Александрины ни одной из тех насмешек, которых ожидал. Он обещал объяснить перед отъездом все обстоятельства, сопровождавшие его знакомство с Лили, и потому леди Александрина решилась потребовать исполнения обещания, но до этой поры она не обнаруживала ни малейших признаков досады или охлаждения дружбы. К сожалению, я должен сказать, что в последовавшем между ними разговоре эта дружба ни под каким видом не была менее нежна, чем в Лондоне.

– Когда же вы расскажете мне обещанное? – спросила она тихим голосом, в то время, когда они стояли у окна бильярдной, в те досужных полчаса, которые всегда случаются прежде, чем настанет необходимость приготовиться к обеду.

Леди Александрина каталась верхом и была в костюме амазонки. Кросби только что возвратился с охоты. Она знала, что в этом наряде была необыкновенно хороша. Наступали сумерки, но еще не смерклось, и в бильярдной не было искусственного освещения. Был предлог сыграть на бильярде, но это был только предлог.

– Даже Диана, – сказала она, – не играла на бильярде в подобном костюме.

Александрина положила кий, и они вместе подошли к углублению полукруглого окна.

– Что я обещал вам? – спросил Кросби.

– Вы сами знаете. Конечно, для меня это не составляет особенного интереса, но вы обещали, и этим возбудили мое любопытство.