Домик в Оллингтоне

– Да, люблю. Из тебя так трудно вызвать искру огня, и поэтому, когда узнаешь место, где находится кремень, так вот так и хочется вырубить огня. Что он этим хотел сказать, что мне нельзя будет встать в воскресенье? Не беспокойтесь, я встану, если мне захочется.

– Но если мама попросит тебя этого поделать?

– О, мама не захочет этого, если он не станет вмешиваться и приказывать. О, Белл, какой он будет тиран, когда женится.

– Неужели?

– И как бы ты была покорна, если бы сделалась его женой! Тысячу раз жаль, что вы не влюблены друг в друга, то есть если ты еще не влюблена.

– Лили, помнится, ты дала обещание не говорить мне об этом.

– Да, правда, но это было давно, с тех пор обстоятельства переменились… весь мир переменился. – При этих словах голос Лили задрожал и отозвался грустью. – Я чувствую, как будто мне должно быть позволено говорить, о чем вздумается.

– Говори, говори, что хочешь, душа моя.

– Ведь ты знаешь, Белл, у меня не осталось ничего собственного, о чем бы стоило поговорить.

– Сделай милость, Лили, душа моя, не говори ты этого.

– Но это, правда, Белл, и почему же мне не говорить? Неужели ты думаешь, что я не говорю этого самой себе, когда бываю одна, когда задумаюсь и потом все думаю и думаю. Ты не должна скупиться, тебе как будто жаль этого, а почему бы мне иногда и не поговорить об этом?

– Для тебя я ничего не пожалею, только мне думается, что это останется навсегда так.

– Спроси себя, Белл, как бы это было с тобой на моем месте. Впрочем, иногда мне кажется, что ты судишь обо мне совсем иначе, чем о себе.

– Правда твоя, потому что я знаю, что ты гораздо лучше меня.

– Я не настолько лучше, чтобы быть способной забыть все прошедшее. Я знаю, что никогда не буду в состоянии сделать это. Я обо всем передумала, я приняла неизменное решение.

– Лили, Лили! Умоляю тебя, не говори этого.

– А я говорю, и что же? Ведь я не очень грустила и не впала в меланхолию, не правда ли, Белл? Мне кажется, что я заслуживаю некоторое одобрение, а между тем ты не даешь мне никакого права в свете.

– Какого же ты желаешь от меня права?

– Говорить о докторе Крофтсе.

– Лили, ты злая, злая тиранка. – И Белл наклонилась к ней на грудь и целовала ее, скрывая свое лицо в вечернем сумраке.