– Снова подвергнем этого человека допросу. Вот еще что мы нашли у Марка Сенена, – добавил мэтр Жак, снова порывшись в своем мешке.
Это был сосуд, похожий на те, которые стояли на очаге патера Клода.
– А, – сказал архидьякон, – алхимический тигель.
– Признаюсь вам, – продолжал мэтр Жак со своей робкой, неестественной улыбкой, – что я было попробовал его на очаге, но не получил лучших результатов, чем с моим собственным.
Архидьякон принялся рассматривать сосуд.
– Что такое нацарапано на тигле? Och! Och! Слово, отгоняющее блох? Невежда этот Марк Сенен! Вполне уверен, что в таком тигле вам не добыть золота! Он годится разве только на то, чтоб ставить его подле кровати летом.
– Раз мы коснулись ошибок, – сказал королевский прокурор, – то, перед тем как подняться к вам, я внимательно присматривался к порталу внизу. Вполне ли вы уверены, ваше преподобие, в том, что начало работ по физике изображено на стороне, обращенной к больнице, и что из семи обнаженных фигур, стоящих у подножия Богоматери, фигура с крыльями на пятках представляет Меркурия?
– Да, – отвечал патер. – Так пишет Августин Нифо – итальянский ученый, которому служил бородатый демон, открывавший ему все. Впрочем, пойдемте вниз, и я вам объясню все это по надписи.
– Благодарю вас, учитель, – ответил Шармолю, кланяясь до земли. – Кстати, я забыл! Когда прикажете допросить маленькую колдунью?
– Какую колдунью?
– Известную вам цыганку, что каждый день выходит плясать на площадь перед собором, несмотря на запрещение властей! У нее есть рогатая коза, одержимая дьяволом, которая читает, пишет, знает математику, как Пикатрикс. Из-за нее одной можно бы перевешать всех цыган. Вина налицо. Обвинительный акт недолго составить! А хорошенькое создание, клянусь честью, эта плясунья! Какие чудные черные глаза! Точно два египетских карбункула! Когда мы начнем?
Архидьякон был страшно бледен.
– Я скажу вам, – ответил он чуть слышно и затем проговорил с усилием: – Занимайтесь Марком Сененом.
– Не беспокойтесь, – сказал Шармолю, улыбаясь. – Вернувшись, я опять прикажу растянуть его на кожаной постели. Только это какой-то черт, а не человек! Он довел до изнеможения самого Пьера Тортерю, у которого руки посильнее моих. Как говорит добряк Плавт: «Nudus vinctus, centum pondo es quando pendes per pedes!»[104]Допрос на дыбе! Это лучшее, что у нас есть! Попробуем его.
Dom Клод, казалось, был отвлечен мрачными мыслями. Он обернулся к Шармолю:
– Мэтр Пьера… то есть мэтр Жак, займитесь Марком Сененом!
– Да, да, господин Клод. Бедняга! Ему придется перенести все муки ада. Да и что за фантазия отправиться на шабаш? Ему – казначею Монетного двора, которому, кажется, следовало бы знать закон Карла Великого: Stryga vel masca!..[105] А что касается этой девочки – Смеральды, как ее зовут, – я буду ждать ваших приказаний… Да! Проходя под порталом, вы объясните мне, что значит живописное изображение садовника, которое мы видим при входе в церковь… Это, должно быть, сеятель?.. Мэтр, о чем это вы так задумались?
Углубившись в свои мысли, Клод не слушал. Следя за его взглядом, Шармолю заметил, что он остановился на большой паутине, затягивавшей круглое окно. В эту минуту легкомысленная муха, стремясь к мартовскому солнцу, бросилась было через тенета и прилипла к ним. При сотрясении сети огромный паук сделал резкое движение от центра паутины и одним прыжком бросился на муху, которую согнул вдвое своими передними крючками, между тем как его отвратительный хоботок нащупывал ее голову.
– Бедная мушка! – сказал прокурор церковного суда и поднял руку, чтобы освободить насекомое.
Архидьякон, словно очнувшись, в испуге удержал его судорожным движением.