«Прах его дери! Куда пропал Монтуа?»
Раздался невнятный щелчок, пламя канделябра рванулось и затрепетало голубым свечением. Кальеха вздрогнул, резко повернувшись к мрамору очага. Камин ожил: неслышно стронулся с места, приотворив зияющую ночью пасть. По полу потянул леденящей сыростью холод, из тайного скрыва выступила фигура в черном. Ее профиль клювастой тенью упал на лоснящийся шелк стены.
− Монтуа?! Как вы меня напугали! Но хорошо, хорошо, что вы явились в сей роковой час…
Герцог пытался напустить на себя спокойствие, но на верхней губе его прыгал живчик.
Человек в черной сутане, с маленькими, плотно прижатыми к черепу ушами, сразу перешел к делу:
− Mеmento mori173, ваша светлость. Час поистине роковой… Мой излюбленный час. Я видел, я знаю всё.
С минуту они смотрели друг другу в глаза. Хриплый, по-родительски покровительственный смех ударил вице-короля прямо в сердце.
Это было простуженное карканье, так не похожее на человеческий голос, что волосы его зашевелились. Невольно он искоса взглянул на ноги монаха, памятуя о слухах.
− Вы удивляете меня, сын мой. Вы тоже стали верить, что вместо ног у меня копыта? − всё с тем же смехом иезуит приподнял сутану, обнажая лакированные туфли при шелковых карих чулках.
− Боже, Монтуа, ваша вездесущность и ваше всезнание… − буркнул Кальеха. − Признаюсь по совести, гореть мне в аду за мое богохульство, но я уже сам теряюсь, кому больше верить: Христу или вам, генерал.
Польщенный признанием, монах улыбнулся. Так мог бы улыбаться отведавший человечины зверь с сытой сонливостью в глазах.
− Этот дерзкий carat174 видел вас?
− К великому сожалению, да, − костлявые пальцы Монтуа спокойно продолжали перебирать нанизанные на шелковый шнурок зерна.
− О, Создатель! − хватаясь за седую голову, простонал Кальеха. − Да вы понимаете, что это значит?!
Монах кивнул головой.
− Почему же вы спокойны… как после причастия? Если Мадрид узнает о нашем союзе… − глаза вице-короля по-бычьи налились.
− …то вам отрубят голову, сын мой, − всё тем же учтиво-ровным тоном продолжил Монтуа. − Довольно слюней, герцог! Не забывайте, мы солдаты Ордена! Я найду управу на этого бесноватого! Он роет яму для нас… Пусть. Когда роешь другим, она становится достаточно глубокой, чтобы стать могилой для тебя самого.
Последние слова иезуита подействовали как чудотворный бальзам. Старик ободрился и, насколько позволяли лета и кираса, расправил плечи.
− Вы что же… были с ним на короткой ноге, генерал?
− Короче некуда… − лицо монаха исказилось. − Своей хромотой я обязан ему. Пуля Диего де Уэльвы сидит в моей кости.
ebooksa