Кальеха, поперхнувшись табачным дымом, зашелся кашлем, крепкий спазм сотряс его, через нахлынувшую слезу он насилу проклокотал:
− Я весь… во внимании…
− Так вот, страна кишит всемастным сбродом из штатов, этими гринго. И отчего не допустить, что кто-то… задумает разграбить и предать огню форт русских.
− Пожалуй… Но майора, − его светлость сокрушенно махнул рукой, − немыслимо так легко провести… Что, если он доберется до правды?
− Для начала ему нужно будет попасть в Калифорнию.
− И он туда попадет. В сем у меня нет сомнений, −старик устало смотрел на пламя свечи.
По узким губам монаха скользнула отеческая усмешка.
− А у меня есть человек, который весьма сомневается.
− Не забывайте, монсеньор, вы сами говорили, сколь он опасен! Юбку не послали бы за океан…
− Поберегите нервы, ваша светлость. Брат Лоренсо не менее опасен, и его доводы, смею уверить, столь же неотразимы, как удар стилета.
− Ради неба, это ваше предположение, генерал?
− Обещание, ваша светлость.
Монах хлопнул в ладоши. Из сырого мрака туннеля сначала возникло подобие тени, затем, в дроглом свете догорающих свечей, она обрела форму большого и широкого, как родовой сундук, мужчины. Голубая домотканая ряса топорщилась на его бедре, обрисовывая короткий артиллерийский тесак.
Вице-король неожиданно ощутил холод в желудке и судорожно сглотнул: иссеченное суровыми морщинами лицо, тяжелые надбровные дуги и огромные, с веревками вен руки простолюдина впечатлили его. Но более потрясли глаза монаха. В них отсутствовала грань между зрачком и радужной оболочкой; вместо нее расплывалось неумолимое черное пятно.
− Проклятие! Он слышал нас, Монтуа! − герцог нервно щелкнул суставами пальцев.
− Я доверяю своим людям, ваша светлость. Каждый, кто вздумает шутить со мной… пошутит с Господом.
Монтуа приметил, как решимость на лице Кальехи сменилась знакомой болезненной гримасой: у старика начинались головные боли. К концу дня он больше сидел, чем стоял, предплечья все чаще касались спасительных подлокотников кресла.
Падре почтительно поклонился и обернулся к угрюмому монаху.
− Ты всё слышал, брат Лоренсо? Ты запомнил его?
Монах качнул головой: