Едва прогремел последний выстрел, я скрылась в темноте парка. Лихорадочно соображая, я пришла к выводу, что домой смыла идти не было. Там уже дежурили. Нацисты не настолько глупы, в конце концов. Я представляла как сейчас все там вверх тормашками, аккуратно сложенная одежда выпотрошена на пол, бумаге в столе разбросаны по всей комнате. Там не было никаких документов и я бы могла выйти сухой из воды, если бы не два фактора. Карта с отметками войск и радио, настроенное на московскую волну. Так глупо! Я закусила губу, размышляя что делать дальше.
Прокол ч.2
Нужно предупредить Степу. Может парень даже совет даст, что-нибудь придумает. Хотя бы что-то! Я не смогу прятаться постоянно, мне следовало прямо сейчас покинуть этот ненавистный город.
Почему так тихо? До сих пор. Эта тишина давила на мозги, заставляла паниковать, а вот этого делать сейчас совсем не следовало. Страхом тут не поможешь.
Все сыпалось прахом. Все связи, которые имелись сейчас стоили не более копейки, растворялись и не имели никакого значения. Я сейчас была одна против всей этой своры и как скрыться от нее, понятия не имела. Из города не выбраться - каждая шавка сейчас уже знает, как я выгляжу и что со мной следует делать. Живой. Брать живой, потому что таких не убивают, если не случайно.
По инструкции я должна была прямо сейчас пустить себе пулю в лоб. Или сделать еще что-то, но лишить себя возможности жить и говорить. Я знаю слишком много, чтобы позволить поймать меня.
Я скрипнула зубами, обхватив себя руками и огляделась. Вроде бы никого. Только бы добежать до таксофона, успеть набрать номер и крикнуть в трубку, что ужина сегодня не будет. Этого будет достаточно, чтобы женишок все понял и подчистил все следы на всякий случай. По алым губам скользит легкая и виноватая улыбка. Степа будет кричать, опять собьёт костяшки в кровь. Будет называть меня идиоткой, глупой, которая просчиталась. Когда-то мы пообещали друг другу, что после этой треклятой войны сбежим. Навсегда скроемся от глаз красных флагов и пропаганды, забудем о своей профессии, как о страшном сне и начнем жить заново. Как - не знали, но точно будем. Я бесконечно устала от всего этого пафоса, притворства, хоть это и вошло в привычку. Вести собственную игру, такую опасную, но вынужденную. Должна, обязана, Родина... брехня. Единственные, кому я что-либо задолжала, были простые люди, которые даже никогда не бывали в Москве. Они умирали каждый день пачками, верили, что правительство ничего не могло сделать... А я лично предупреждала в еще в апреле 1941 руководство! Но мне посоветовали заткнутся, потому что Германия была на тот момент нашим союзником, и информация была ложной. Но здесь была я, а не вы. Вы же понятия не имели какого здесь и что я слышала и видела на самом деле.
Благо, ко мне в этом не придраться. Хоть глаза и карие, зато волосы по теплому рыжие. Некоторые damen пытались меня подловить на том, расчистив себе дорогу к богатым женихам, но попались на своей же уловке. Внезапно оказалось, что двоюродная бабушка одной - еврейка, притом не в первом поколении, а у другой совершенно неожиданно нашли советскую литературу и плакаты. Как неожиданно и досадно. Я бы с удовольствием уступила этим тупым курицам свое положение в обществе, но боюсь, что это выйдет мне боком. Начальство проколов не принимает. Запишут в дезертиры и поминай как звали. Один неосторожный глоток кофе в незнакомом кафе и можете заказывать гроб, уже не откачают.
Через полчаса меня все же поймали. Я даже не успела набрать номер, только бросить монетку и прижать трубку к уху, когда услышала окрик и обернулась. На меня сквозь мутное стекло смотрели несколько автоматных дул.
К черту маски. К Дьяволу эту слащавость. Они сейчас поймали самую настоящую лисицу, если сравнивать мой характер с кем-то из мира животных.
Я почувствовала глухое отчаяние. Но не свое, по большей части этой вертихвостки. Зеленые глаза недобро сверкнули и образ духа пропал, будто его и не было здесь. Я медленно выдохнула и толкнула дверь кабины, ухмыляясь. Всем Богам молилась сейчас, что бы Ронев в кои то веки не ставил блоком на зрение и слух, а смог углядеть рыжее нечто в поле изнаночного зрения.
Патронов не осталось. Истратила по пути сюда. Последний шанс услышать голос Степы просто на просто просран.
«Прощай»
Я бросилась на солдат. Они должны выстрелить, у них есть указания. Если в руке оружие, то огонь на поражение. И кто-нибудь, да заденет жизненно важные органы, отправив меня в следующую жизнь. Мне было страшно по двум только причинам - я могу сейчас не погибнуть, а выжить и я оставляю сослуживца, любимого здесь на ярость этих ублюдков. И Роневу придётся в одиночку тащить миссию, рассчитанную на четверых изначально. Но как я говорила, Матвея уже поймали месяц назад, Варя сгинула еще раньше, а меня погубила самонадеянность и вера в обожаемый мужчинами образ.
Отчаяние разбивалось на осколки, когда меня скручивали. Прикладом в живот для профилактики, я рвано выдохнула, понимая, что это конец. Боль я переносило вполне спокойно, спасибо многочисленным ножевым и не только ранениям на других спец заданиях. Но как справится с яростью, которая клокочет и желает вырваться наружу? Как спрятать ее за холодным взглядом?
- Ханна Диамант, вы обвиняетесь в государственном шпионаже, (нем.) - почти брезгливо сказал один из них. Цепкий взгляд метнулся к пологам. Капитан.