Перед немцами предстала Лиса, хитрая и циничная, во всей своей красе. Образ, которым я всегда была и который не требовал никакого притворства. Мой позывной, созданный еще из прозвища, приклеившегося в университете.
Нас всегда было две. Я и Ханна. Иногда мне казалось, что личность действительно разделилась и мы с ней менялись местами, в зависимости от обстоятельств. Степа всегда удивлялся, как столь теплый взгляд в мгновение меняется на расчётливый.
- В машину ее, - процедил Август, - И везите в пятую.
Северная тюрьма. Серое, мрачное здание без окон на трех первых этажах, уходившее на всего пять в высоту. Непонятно из чего сделанное, то ли из плит, толи из кирпичей. Снаружи оно монолитно серое, а на всех окнах решетки. Видела один раз, когда еще ехала в Берлин. Оно находилось за городом, в пяти километрах от него и даже не пыталось прятаться. Выставлено на показ, ворота находились почти у самой дороги. Тюрьма для политических заключенных.
Воспоминания о былом. Степа.
Мы с ним столкнулись где-то в бесконечном московском метро. Я не помню, что именно был за день, число или день недели. Какая была погода на улице, помню только ветер, который уже немного пах весной.
- А где вы учитесь?
- На военного, - я усмехнулась, подняв голову, - Однажды я спасу чью-то жизнь и не одну, я вам обещаю.
- А если придется спасать вашу?
Он остановился, карие глаза столкнулись с серыми. Я решительно не понимала вопроса, но потом улыбнулась и непринуждённо широким шагом, даже как-то по-детски, двинулась дальше по бордюру, расставив руки.
- Такого не произойдёт никогда, я надеюсь на это и верю.
Степа вздохнул. Он видел во мне девочку, которая во что-то верит. Верит еще в справедливость этого мира и особенно партии. Я была коммунисткой, мечтала, как и любая девчонка, сделать что-нибудь великое для страны. Он учился, оказывается, в том же институте, но был на курс старше. Степан Ронев был странным кем-то, кто когда-то, кажется, имел цель, но вечно она плыла и была не окончательной. Учился пренебрегая, в первые же месяцы заработав себе репутацию раздолбая. Частенько откровенно плевал на учебу, но каким-то чудом все равно сдавал сессию с блеском, чем не уставал поражать преподавателей.
- А вы? Чего хотите достичь вы?
- Не знаю.
Он не внушал особо доверия. Бабушка говорила держаться от таких товарищей подальше, не забивать ими себе голову и полностью посвящать себя учебе. Но вопреки всему мы виделись все чаще. Нас неудержимым притяжением тянуло друг к другу, и я прекрасно понимала причину, не сопротивляясь. Меня вряд ли можно было назвать ведьмой, но и простым человеком вряд ли. С самого детства я понимала, что отличаюсь от других детей. У меня всегда было больше друзей, чем у них и не потому, что я была общительным ребенком.
Просто кроме меня их никто не видел.
Мне было интересно. Капаясь в библиотеках, я поняла, что ничего не смогу найти действительно стоящего и поэтому решила импровизировать. Начала изучать саму себе и к девятнадцати, пожалуй, годам добилась определённого успеха. Гнуть ложки не получалось, но влезать в чужие головы и читать мысли иногда выходило. Заодно насылать мелкие проклятия на отдельных, неприятных личностей. Помогало заодно справляться с болью, порезы и раны затягивались вдвое быстрее, чем у других.
Но я держала это при себе. Я не рассказала никому об этом, кроме того же Степы, но спустя уже какое-то время общения. Я должна была убедиться в том, что парень не бросится вызывать санитаров в белых халатах. На удивление он отреагировал спокойно и даже подтвердил некоторые мои чувства. Сероглазый был не так прост, как казался и меня неимоверно это радовало. Два идиота нашли друг друга. Случайность столкнула нас, обращаясь подарком судьбы. Он тот, кому я так много раз обещала душу в других жизнях. Тот, с кем нас связывало нечто большее, чем общее место учебы и увлекательные беседы.
Потому уже через два месяца мы ходили вместе, не стесняясь держаться за руки. В спину летели робкие шепотки, но я только широко улыбнулась. Меня никогда не волновали женские сплетни и зависть. Единственное, что нам могло помешать проводить время вместе - это гневные взгляды учителей и инструкторов.
Но... как-то чихать было, знаете. Я любила его, он меня, и все шло замечательно до определенного момента, разделившего мою жизнь на до и после.