Шаман

Только в сердце внезапно мелькнула какая-то тень: если Ксюша надеется, что он вновь прибежит к ней в спальню, а она снова будет строить из себя испуганную девочку — то глубоко ошибается. Эта игра в догонялки ему не нравится. Так что пусть посидит одна и разберется в себе — Артур поднял руку к потолку, выписал в воздухе невидимую руну — а он к завтрашнему утру вновь будет твёрд и спокоен. В конце-концов, этот способ ничем не лучше и не хуже других. Ксюша всё равно не узнает.

Потяжелевшие веки медленно опустились, погружая Артура во тьму и крепкий, долгожданный сон, в котором сдерживаемые эмоции нахлынули с новой силой — и наконец-то взяли над ним вверх.

16. Преступление

Едва оказавшись в комнате на втором этаже, не замечая ломившегося из груди сердца, Артур порывисто шагнул навстречу сидевшей на кровати Ксюше, а та — подскочила на ноги и бросилась к нему. Обняла за шею, прижалась к груди, отыскала такие же голодные губы, будто только и ждала всю жизнь этого момента. Первый поцелуй: горячий и нетерпеливый, был очень долгим, почти бесконечным, а за ним последовали еще и еще один, кружа голову и сбивая дыхание. Моментально вспыхнув от страсти, оба не могли отпустить друг друга; не могли никак насладиться этой внезапной откровенностью; насытиться объятьями и прикосновениями. Не произнося ни слова, ловя взгляды и вздохи, снова и снова признавались в бившихся внутри чувствах.

Ксюша доверчиво запрокинула подбородок, подставляя шею нежным губам Артура, сама помогла расстегнуть на себе рубашку, с тихим шорохом упавшую к ногам. И, незаметно очутившись на кровати, прижалась к широкой груди так сильно, будто боялась, что Артур уйдет. Глупенькая, он не собирался её отпускать, только не этой ночью. Стройное, гибкое тело вспыхивало под его руками, отзывалось моментально, и это распаляло еще сильнее — хоть Ксюша и стеснялась своей реакции, отчаянно кусала губы или требовала всё новых и новых поцелуев — лишь бы не дать вырваться ни единому стону. Только однажды, когда Артур начал целовать её грудь, прерывисто охнула — и тут же закрыла руками пылающее лицо. А когда он позволил себе легкими касаниями губ спустился к животу — нервно завертелась, сжав колени.

— Не надо… — приглушенно донеслось откуда-то из-под ладоней.

Артур с ласковой улыбкой склонился над ней, осторожно отнял напряженные руки, заглянул в глаза.

— Не хочешь — не буду, — мягко заверил он.

Еще больше зардевшаяся Ксюша смущенно отвела взгляд.

— Хочу, — пробормотала она. — Но потом.

Сладко вздрогнула, когда Артур нежно коснулся её лица, потянулась за лаской, опуская веки и приоткрывая губы, стоило лишь очертить пальцами контуры рта. Артур подался ближе, скользнул лёгким поцелуем по её щеке, чуть прижал мочку уха и прошептал:

— Не стыдись себя, ты прекрасна. Каждой клеточкой, каждым вздохом. Просто с ума меня сводишь…

Горячее признание превратилось в такие же жаркие поцелуи и новые объятья. Ксюше так было проще: не открывать глаза, не замечать гладивших тело рук, хотя она сама каждый раз подавалась навстречу, беззвучно просила ещё — и Артур это понял. Такая скромная и страстная одновременно, трогательная и соблазнительная, что никто не смог бы ей противиться. Пылающая, совсем как… он не помнил сейчас других имен. Артур даже представить до этого момента не мог, насколько она дорога и нужна ему.

Ксюша боялась зря. Она уже дрожала от переполнявшего её возбуждения, почти не ощущала накрывшей колено, быстро заскользившей вверх ладони. Вздрогнула от уверенного, но мягкого прикосновения и отчаянно уткнулась лицом в плечо Артура. Они не успели привыкнуть друг к другу за эти пару дней, в реальности он бы так не спешил… но собственный сон — другое дело.

Ксюша сгорала в его руках, сказочно красивая, открытая, искренняя, окончательно отбросившая всё своё смущение. Откинувшись на кровати, приоткрыв пересохшие губы и судорожно впиваясь пальчиками в плечи — стараясь не задеть кожу ногтями — не сводила с Артура затуманенных глаз, а он тонул в этих серых омутах. Хотелось стать ещё ближе, вырезать её образ прямо в сердце, навсегда оставить в памяти мельчайшие детали неслучившейся ночи. Самая страшная ловушка для тех, кто умеет управлять собственными снами — искушение променять всю свою жизнь на их сказочную нереальность.

Ксюша вспыхнула; задыхаясь от резко захлестнувших новых ощущений, прильнула всем обжигающим телом, светясь в прямом смысле слова — столько в ней было энергии. И лишь спустя несколько минут тяжело опустилась на подушку, растерянно гладя Артура по щеке, внимательно изучая его лицо — и во взгляде её плескалась любовь и счастье.

«Мы всё повторим в реальности, — мысленно пообещал ей Артур, любуясь Ксюшей и не в силах сдержать теплую улыбку. — Как только ты будешь готова»

Медленно, ласково принялся целовать уголки её рта, шею, плечи, как вдруг услышал тихое и сбивчивое: «Ты тоже…»

Ксюша потянула его к себе, и Артур подался еще ближе, окуная их обоих в горячую, густую страсть, расплавленным золотом бившуюся в венах. Всё было совсем иначе, всё было непередаваемо прекрасно, и никакие слова не могли описать удовольствия забыть о целом мире в объятьях друг друга. Они были вместе, мыслями и телом, но не существовало уже ни мыслей, ни тела — только сладкое и жгучее, словно молоко с медом и перцем, бесконечное наслаждение.

— Пообещай мне, — чуть хрипло прошептала Ксюша, прикрывая глаза и проваливаясь в дрёму на плече у Артура, — пообещай, что приснишься завтра. Без этого я с ума сойду…