– Все, что вы сочтете нужным мне рассказать, – развел я руками. – С тем, чтобы я мог лучше понять этих ребят. Не брякнул ненароком в разговоре с ними чего-нибудь нежелательного… – последнего я, признаться, не особо опасался, но для моей собеседницы аргумент как раз прозвучал убедительно.
– Хорошо, – кивнула она, беря со стола планшет и включая его. Затем, проследовав по лабиринту в обратном направлении, хозяйка протянула гаджет мне: на экране была фотография школьницы в форме Интерната – девочки лет пятнадцати, обладательницы прямых светлых волос, плавно спадающих ниже плеч. – Вера Хмельницкая, ученица девятого – теперь уже предвыпускного, десятого класса, – пояснила хозяйка. – Формально же у нас тут государственная программа, а значит, стандартная одиннадцатилетка… В иерархии Ордена у Веры всего лишь первый градус, но от того, что Машина ее игнорирует, она, по-моему, особо не огорчается. Оба родителя – Столпы – насколько я помню, посвященные третьего градуса: по разу были на миссии, сейчас живут «в миру». Обычно Вера проводит каникулы с ними, но этим летом предпочла остаться в Интернате.
– Поссорилась с родоками? – предположил я.
– По ее словам, нет, – покачала головой Маша. – У нас есть чем заняться в каникулы, многие дети не разъезжаются. К тому же… – в этот момент звякнул, вскипев, чайник, и, не договорив, девушка направилась к нему – по все той же замысловатой траектории. – Вам сколько сахара класть? – спросила она меня уже с другого конца комнаты.
– Не надо сахара. Но чай, если можно, черный.
– Только черный и есть, – сообщила хозяйка, закладывая по треугольному пакетику в две высокие темно-синие чашки и заливая их кипятком.
– К тому же… – напомнил, на чем мы становились, я, когда хозяйка вернулась к диванчику с чаем на жестяном подносике.
– Да тут такое дело… – девушка поставила поднос на диван возле меня, сама присела с противоположного края, словно спрятавшись за горячими чашками. – Наверное, это важно, но лучше чуть позже расскажу, иначе не будет понятно, – проговорила она затем. – А пока перейдем к Лизе. Лизе Кузьминой. Перелистните картинку, она там есть дальше. – Мой палец скользнул по экрану, и блондинку Веру сменила фотография улыбающейся толстушки с тугой русой косой на плече. – Нет, это Милана, еще дальше, – подсказала мне Маша. Я открыл следующее фото. – Да, вот она, Лиза.
Теперь с экрана, чуть склонив голову на бок, на меня смотрела кареглазая брюнетка, выглядевшая, пожалуй, несколько старше своих лет – если, конечно, Виктор ничего не перепутал насчет ее возраста. Две верхние пуговицы ее форменной белой блузки были небрежно расстегнуты, ничего неподобающего, впрочем, не открывая, но на многое намекая. Крыло чуть вздернутого носика украшала (хотя на мой вкус – скорее портила) серебристая горошина пирсинга.
– Лиза Кузьмина, – приступила ко второй части доклада Маша. – Верина одноклассница, тоже перешла в десятый. Выглядит старше, – подтвердила мои наблюдения девушка, – но на самом деле ей всего четырнадцать. Пятнадцать исполнится в сентябре. Умница, один класс перескочила, сдав экзамены экстерном – какой точно, не помню, я тогда еще сама здесь училась и малолетками особо не интересовалась, – будто бы даже виновато улыбнулась хозяйка. – Третий градус посвящения, – продолжила она. – Четыре выполненные миссии – больше, чем, например, у меня. От этого ли, или просто по характеру такая – немного заносчива, временами даже дерзкá… Но все в рамках подростковой ершистости, ничего такого… – поспешно добавила Маша, будто испугавшись, что ненароком создаст у меня неблагоприятное впечатление о подопечной. Отец Лизы – член Ордена, мать была обычным человеком…
– Была? – переспросил я. – Она умерла?
– До конца не понятно, – помедлив, пояснила Маша. – После очередного Скачка она просто исчезла из поля зрения Ордена. То есть вообще из текущего потока времени. Так иногда случается, – пояснила девушка в ответ на мой недоуменный взгляд. – Говорят, что Лизин отец ее искал, но так и не нашел. Но к тому моменту у Лизы уже было кольцо, она жила в Интернате – и никуда не делась. Честно говоря, – зачем-то понизив голос, добавила моя собеседница, – все это должно означать, что отец Лизе – не родной. Раз в текущей реальности он не знал ее матери… Но все списали на Малый Парадокс и оставили, как есть. Наверное, и правильно. Василий Борисович – так зовут отца – иногда навещает Лизу, но не сказать чтобы часто. Каникулы она обычно проводит у нас… Это все о Лизе, если не считать их общей с Верой истории, но сначала еще нужно поговорить о Леше – он там ключевое действующее лицо…
Прервав рассказ, Маша взяла с подноса ложечку, извлекла из чашки отработавший свое пакетик и выложила его на припасенное блюдечко. Я проделал те же манипуляции со второй чашкой и пригубил чай. Напиток был горячий и крепкий, но будто бы с каким-то цветочным привкусом – не чистый черный. Сделав еще один небольшой глоток, я отставил чашку.
– Итак, Леша?
– Три или четыре фотографии вперед, – подсказала мне собеседница, кивнув на планшет. Свою чашку хозяйка уже тоже опустила на поднос. Я принялся листать картинки. – Стоп! – прервала процесс Маша – не на третьей и не на четвертой – только на шестой по счету. – Это наш Леша.
Паренек на экране был самым обычным, ничем не примечательным – хотя, может, фотографии девушек мне просто интереснее рассматривать? Узкое лицо, короткие, зачесанные на бок темно-русые волосы, левый глаз самую малость прищурен…
– Алексей Радкевич, пятнадцать лет, но по классам на год опережает Веру с Лизой – тоже в свое время перескочил через одну ступеньку. Так что новый учебный год начнет в одиннадцатом. Очень начитанный мальчик, хотя и редкий зануда… – не сдержала легкой усмешки рассказчица. – Первый градус. На миссии, понятное дело, не был, и, как говорят, раньше по этому поводу здорово переживал, но сейчас вроде успокоился. Рожден вне Ордена, родители – обычные люди… Были… И вот тут есть одно важное обстоятельство, – снова заметно понизив голос, продолжила Маша. – Оно и Веру с Лизой затрагивает, причем самым непосредственным образом. Дело в том, что Лешу обнаружили поздно. Не настолько, как вас, Игорь, – продемонстрировала свою осведомленность – впрочем, вполне мной ожидаемую – девушка, – но все равно поздно. Ему исполнилось целых пять. К тому моменту способности Столпа у мальчика уже притупились, но не исчезли совсем, как это обычно случается. Кольцо ему дали, однако Леша остался… как бы это сказать точнее… не вполне стабильным, что ли. При Скачках его здорово колбасит, а рикошетом прилетает и окружающим…
– Он не усваивает новую реальность? – спросил я, видя, что собеседница замялась.
– Нет-нет, усваивает, хотя и с некоторой задержкой, – поспешила заверить Маша. – Разве что какие-то мелочи может упустить, но главное вспоминает. Только дело не в этом. Обычно же отношения Столпов между собой остаются после Скачка более или менее прежними, бывают исключения, но в основном – именно так. А вот Леша – сплошное исключение. Год назад – как раз в августе, у него завязались… Ну скажем так, отношения, с Верой. Красивая подростковая влюбленность… Потом произошел Скачок – и вдруг оказалось, что Леша у нас – с Лизой. Причем… Скажем так, по-взрослому практически, – покраснев – куда гуще, чем в прошлый раз – пояснила девушка. – Еще Скачок – и у него девочка на стороне, не из Ордена. Потом та отвалилась – что как раз не удивительно – и снова наступила очередь Веры. Один Скачок они даже пережили парой – обычно это хороший знак на будущее – но ни в нашем случае. Бац – и с Лешей Лиза. Проходит месяц – опять Вера. Еще месяц – и там Лиза. Чужачек, правда, больше не было… Может быть, пока… Он хороший, верный паренек, и внутри каждого потока отношения у него прочные, устойчивые, долгие – рвутся только при Скачках. Но рвутся почти каждый раз. А ведь все трое хорошо помнят, что было до этого… Не позавидуешь им, короче… – вздохнув, Маша потянулась к чашке. – Правда, сейчас снова забрезжила надежда, – проговорила она, сделав три больших глотка. – Последние три месяца Леша «встречается» с Верой. Уже два подряд Скачка их не разлучили. Может, что-то устоялось наконец: какой-никакой, а он все же Столп…
– Может, и устоялось… – задумчиво кивнул я, осененный внезапной догадкой. А, собственно, почему все решили, что западня на полигоне предназначалась именно Зуле? Только потому, что Ибрагимова имела глупость в нее угодить? А если это случайность, своего рода, просчет преступника? Или преступницы…