Реализация

Ну не мог же я рассказывать ему о коллективизации и индустриализации, о том, как постепенно у руля страны встанут жёсткие прагматики-имперцы, как сами будут работать на износ и заставлять других сталинские наркомы, и сколько всего ещё придётся хлебнуть полной ложкой: и хорошего, и плохого…

Никто не мог гарантировать мне, что если дотяну до тридцатых (а при моей службе шансы на выживание не самые великие), то не попаду в жернова неизбежных интриг и чисток. Даже попадание наверх могло лишь ускорить печальные последствия.

Я даже не уверен в своём будущем, но раз уж судьба подарила мне вторую жизнь, пусть она будет действительно прожита так, чтобы мне не было стыдно.

– Догадываюсь, – согласился собеседник.

Мои глаза постепенно освоились в темноте, я сумел получше разглядеть его. Теперь стало ясно, мы уже встречались однажды, в тот день, когда я впервые шёл на новую квартиру. Это был тот мужчина, что бежал по лестнице, старательно пряча от нас лицо. И всё-таки я успел тогда мельком рассмотреть его.

– Давайте вернёмся к делам нашим скорбным, – сказал я. – Дайте догадаюсь: вы участник «Мужества», а приказ на моё устранение вам отдал Кауров.

– Вы неплохо осведомлены, хотя работаете не в ГПУ, а в милиции, – одобрительно кивнул Шакутин. – Так и есть. Сюда меня направило лионское отделение «Мужества», и именно Кауров велел мне вас убить.

– Он не сказал – почему? Я думал, белогвардейскому подполью сподручнее бороться с ГПУ, а не с милицией. То, что принято называть «контрой», не мой профиль.

– Вы первым напали на его след. Кауров корит себя за то, что связался со шпаной Мамая. Кто знал, что этим идиотам придёт в голову фактически расписаться на месте диверсии.

– Эксцесс исполнителя, – усмехнулся я.

– А вы нравитесь мне всё больше и больше, – покачал головой Лев Семёнович. – Не часто мне выпадала возможность пообщаться со столь образованными большевиками. Уверен, девяносто девять человек из ста даже не слышали такого слова – «эксцесс». Да что там: половина из них ещё не умеет читать и писать.

– Неграмотность – наследие прошлого режима, – не преминул ввернуть я. – Советская власть с этим борется.

– Туше, – улыбнулся он. – Вы спросили, что мне от вас нужно. Мой ответ прост: помогите вернуться к нормальной жизни, и я сдам всю агентурную сеть «Мужества» в губернии. Во всяком случае, тех, о ком знаю.

– Тогда вам надо к ГПУ, а не ко мне.

– У «Мужества» имеются свои люди в ГПУ. Насчёт рудановского отделения не знаю, но вот в губернии точно есть.

– Вы знаете, кто именно? – напрягся я.

– Знает только Кауров. Я могу только догадываться, а догадки к делу не пришьёшь – так вроде говорят в милиции? – спросил Шакутин.

– Да, есть такая фраза. Хорошо, я подумаю, как вам помочь, но обещать не стану.

– Мне этого вполне достаточно. У вас на удивление хорошая репутация. Вы оставляете за собой горы трупов, но при этом остаётесь честным человеком. Я рад, что вчера спас вашу жизнь.

– Я это оценил, – сказал я. – Не каждый день мне прикрывают спину те, кого я привык считать врагом.