Реализация

– Фотокарточку беречь как зеницу ока. На всякий случай сделайте несколько дубликатов.

– Обязательно, товарищ Быстров. Вы не волнуйтесь – ничего с этой карточкой не станется, – заверил Пантелей.

– Попробуйте по заднику снимка выйти на салон, где сделали карточку. Понятно, что прошло семь лет, но вдруг удастся установить личности всех, кто изображён на снимке?

– С тем, что в фуражке, вопросов не возникнет. Он тут фигура известная. Капитан Рысин, чтоб на том свете ему ни дна, ни покрышки! В Рудановске его прозвали Вешателем, догадываетесь почему?

– Трудно не догадаться…

– А по поводу остальных… Разрешите действовать через ГПУ?

Я озабочено нахмурил брови. По гамбургскому счёту дело действительно скорее по линии чекистов, однако вмешивать их сейчас, пока у меня недостаточно информации, я не хотел. Скорее всего, они сразу наложат лапу и на моих арестованных, и на снимок. Нам в итоге ничего не достанется.

Да и Кравченко скидывать с весов нельзя. Непонятно, как он распорядится нашими материалами.

– До моего особого распоряжения ГПУ не привлекать.

– Так ведь тут, кажется, пахнет не просто хулиганством. Усатый, который платил за диверсию, явно контрик, – заметил Пантелей.

– Вот снимем все показания, проверим – тогда и определимся насчёт ГПУ. Городские власти поручили нам расследовать это дело, – сослался я на распоряжение Камагина.

И, похоже, мне в обязательном порядке нужно нанести ему визит. Поскольку новости у меня хорошие, есть надежда на этой волне переговорить насчёт нескольких моих задумок. Конечно, далеко не все они решаются на уровне уезда и даже губернии, однако с чего-то начинать нужно.

Я вернулся в отделение, заперся в кабинете, приказал не трогать меня пару часов и сел за письменный стол.

Чернила ещё не высохли, перо и несколько листов чистой писчей бумаги покорно ждали своего часа. Он настал.

Я макнул перо в чернильницу и начал писать.

Прошлая жизнь приучила меня к чёткому изложению мыслей на бумаге. Умение подать вещи в правильном ракурсе у каждого опера в крови. Иначе в органах долго не задержишься. В лучшем случае вылетишь, в худшем – закроют.

Оперативник должен прикрыться со всех сторон так, чтобы ни одна сволочь не подкопалась. И тут ничего лучше бумаги не придумаешь. Она регистрируется, на ней ставится входящий номер, на который всегда можно сослаться, если кто-то наверху решит вдруг подтереться твоим рапортом. Правильно составленный документ способен отвести грозу от тебя и твоих товарищей и является отличным аргументом в любой тяжбе. Мне довелось испытать это на собственной шкуре.

Вот только сейчас я не занимался её спасением.

В поту и чернильных кляксах рождались два проекта, которые я собирался обсудить с Камагиным.

Поскольку эти идеи давно вертелись у меня в голове, изложить их удалось гораздо быстрее назначенного самому себе срока. Как только бумага просохла, я по телефону позвонил Камагину, чтобы договориться о встрече.