— Можно его слегка почистить?
— Простите, — возразил Барнеби, — ничего нельзя трогать.
— Хорошо. Тогда мы пошли. — Втроем они покинули комнату, Дэннис доверчиво цеплялся за санитаров, как дитя. Барнеби вышел следом за ними. Толпа, ожидания которой более чем оправдались, громко заахала и в ужасе запричитала. Одна женщина проговорила:
— Представляете, а я-то хотела зайти к ним посмотреть шестичасовые новости!
— Вы можете собрать все, что на нем, в пакет? — спросил Барнеби. — Я пришлю кого-нибудь за ним.
— Хорошо.
Барнеби вернулся в гостиную. Там доктор как раз поправлял платье на трупе и стряхивал термометр.
— Ну и что скажешь?
— Ох… Я бы сказал, около часа. Полтора самое большее. — Он прикрыл грудь миссис Рейнберд, соединив разодранные куски платья. — У парня, видать, случилось настоящее помешательство.
— Я должен послать человека в больницу. Нельзя, чтобы Дэннис Рейнберд оставался один.
— Ну, Том, конечно, тебе лучше знать. Но уверяю тебя, он никуда не денется. И ничего с собой не сделает.
— Я не переживаю, что он с собой что-нибудь сделает. — Барнеби услышал, как в дом зашла группа полицейских экспертов. — Но он может сказать что-нибудь полезное для нас. Возможно, он даже что-нибудь видел. Он, должно быть, вернулся домой вскоре после того, как это произошло.
— Ты хочешь сказать?.. О! Я, похоже, поторопился с выводами. Но кто бы это ни сделал — Дэннис или не Дэннис, — он точно слетел с катушек.
— Он?
— Ну, — нахмурился доктор, — а кто может такое сотворить?
— То есть ты считаешь, что женщина физически на такое не способна?
— Физически, может быть… только если бы она сильно разозлилась. Но психологически, эмоционально… это другой вопрос. Это должна быть уникальная женщина, если она способна на такое.
Барнеби усмехнулся.
— Джордж, ты старый шовинист.
— Моя дочь говорит то же самое. Хотя, конечно, — он отступил в сторону, чтобы освободить место для фотографа, — убийц вообще нельзя назвать заурядными людьми.