— А я, товарищ Вагин, вашим братом назвался, вот и пропустили. Иначе бы ни-ни! А вы на меня не сердитесь, что я так сказал? — насторожился парнишка.
— Ну что ты, Пашка. Зови меня просто Тихон, а то заладил «товарищ Вагин», «товарищ Вагин».
Мальчишка отвернулся, всхлипнул.
— Ты чего? Обидел чем?
Пашка ладонью смахнул слезы со щек, сказал дрогнувшим голосом:
— Спасибо вам, товарищ Тихон. Если бы не вы, сгибнул бы я от голодухи.
Почти каждый день Тихона навещала в госпитале сестра. Говорила про нехватку хлопка, о последних приказах Центротекстиля, о нефти с Эмбинских промыслов, без которой фабрику хоть закрывай. И всякий раз Тихон надеялся услышать о Маше Сафоновой. В конце концов спросил сам, работает ли девушка на фабрике.
— Работает. А что? — сунулась с вопросом сестра.
— Скажи ей, что я… То есть не я… Алексей Кузьмин лежит здесь, в госпитале, в этой палате.
Нина посмотрела на него недоуменно:
— Какой еще Алексей Кузьмин? Кто это?
— Я тебя очень прошу.
— И больше ничего не говорить?
— Ничего. Ты сделаешь это? — пытался Тихон приподняться.
— Лежи, лежи, нельзя тебе двигаться, — испугалась Нина, увидев, как взволнован брат. — Скажу я ей, завтра же скажу.
Сестра ушла, а Тихон лежал и вспоминал Волжский монастырь, куда под именем Алексея Кузьмина был послан на разведку, Машу, которая спасла его от разоблачения.
А за окном синело апрельское небо, льнули к стеклу тополиные ветви с набухшими уже почками, в открытую форточку струился весенний воздух и незнакомым беспокойством наполнял сердце.
В эту ночь заснул только под утро. Глаза открыл, словно от толчка, и сразу подумал: придет или нет. И целый день смотрел на дверь, замирая всякий раз, как только кто-нибудь появлялся на пороге.
Ждал до обеда, после обеда, но вместо Маши пришла сестра:
— Сказала я ей, сказала, не смотри на меня так.