— Она придет?
— Не знаю, Тиша. Одно я поняла — этого Алексея Кузьмина она хорошо знает, в лице изменилась и прочь от меня, будто испугалась чего. Кто ей этот Кузьмин, родственник?
Тихон отвел потускневший взгляд в сторону, отчужденно произнес:
— Больше ничего не говори ей. Зря я тебя попросил.
Сестра поняла, что сейчас брату не до нее, и молча вышла из палаты.
Тихон вспомнил слова, сказанные Машей там, в монастыре: «Разные дороги выпали нам в жизни». Зря понадеялся он, что совпадут их дороги, Маша оказалась права…
Услышал — кто-то осторожно сел на табуретку возле кровати. Подумал: Лобов. И Тихону впервые не захотелось разговаривать с ним. Решил было притвориться спящим, но стало стыдно, открыл глаза…
Положив на колени узелок, перед ним в поношенном черном жакете сидела Маша Сафонова. Глаза большие и печальные, словно девушка тяжело переболела, лицо осунувшееся, на голове темный, туго повязанный платок.
— Я уж думал, не придешь.
Маша молча скинула платок на плечи.
— А где косы?
— Работать мешали. Как это тебя? — кивнула Маша на перевязанную грудь.
— Монаха Федора помнишь? Его работа.
Девушка вспомнила свою безрадостную жизнь в монастыре, взволнованно затеребила кончики узелка.
Тихон ругнул себя, что потревожил прошлое, взял ее за руку:
— Спасибо тебе.
— За что? — вскинула она глаза.
— Если бы не ты, пуля бы меня еще там нашла, в монастыре. Тогда бы уж раной не отделался.
— Не за благодарностью я пришла. Да и не заслужила я ее.
Девушка хотела сразу подняться, но Тихон остановил ее, провел ладонью по горячему лбу: