— Ври враки! — сказал кто-то не совсем уверенно, просто по привычке противоречить и осторожничать. — Чай, у Ленина и без нас делов полон рот.
— А зачем лягавые ввязались? — поддержал его другой. — От вас добра не жди — сразу в домзак. На арапа нас берешь, начальник.
В этом была своя логика, настроение за баррикадой опять стало склоняться к бою.
— Я здесь потому, что за это дело взялись чекисты, — повысил Тихон голос.
— Тогда наше дело труба, чекисты такие: чуть не так — восковой огарочек в руки и к стенке. Лягавые…
— Не-е, чекисты не лягавые, это дядьки серьезные, — возразил кто-то.
— Слушай, фрайер! — закричали с баррикады. — А как ты докажешь, что чекист?
— Я могу удостоверение показать, — шагнул к баррикаде Тихон, засунул руки в карман.
— А ну, не подходи!
— Враз изрешетим, если пушку выймешь! — остановили его угрожающие крики.
— Это чекист, я его знаю, — вдруг услышал Тихон знакомый сдавленный голос. — Он меня у милиционера, у лягавого, отбил.
— Пашка?! — обрадовался Тихон. — Ты почему, чертенок, из больницы убежал?
— Там в задницу иголкой колют, больно.
— Ну и дурной, и дружки у тебя такие же дурные. Зима начнется — все перемерзнете в этом вагоне дырявом. А Советская власть в полное ваше распоряжение Волжский монастырь отдает. В тепле, за стенами сами себе хозяевами будете. Можете там опять свою республику объявлять.
— Омманешь! Карты и табак отнимете.
— Сдавшимся добровольно будет оказано послабление, — схитрил Тихон.
— Омманешь! — опять раздался из-за бочек сипатый голосишко. — Знаем мы вас, лягавых.
— Заладил одно и то же, — сердито проговорил Пашка. — Чекисты не обманывают.
Сказано это было так веско, что крикун замолчал. Наступила самая ответственная минута: беспризорники зашушукались, начали совещаться.
Наконец на баррикаду влез Пашка и объявил серьезно: