Аннетт едва пришла в себя. Перемещение далось с трудом: она им не управляла. Чем ближе к завершению, тем отчетливее ощущался излишек магии. Словно ее готовили отдать все до последней капли. Руку неприятно обжигало, но Рэндел упрямо сжимала треснувшие часы. Их стрелки застыли на половине седьмого. Времени, с которого начинается отсчет последних минут ее жизни. Ведьма понимала: она связывала все знаки, знала, что ответственность за чужую жизнь важнее, чем собственные эмоции… И теперь впервые поняла, почему так важно чувствовать и знать, что ты можешь довериться кому-то. Мысли о том, что среди сырости подземелья и мерцающей серебряной нити, исходящей от медальона, есть Алан, придавали ей сил. Казалось, она неосознанно слышала его сердцебиение, чувствовала тепло, незримое присутствие. Чувствовалась жизнь. Было легче прощаться, зная, что чувства не всегда болезненны.
Тишина давила, вынуждая отчетливо слышать ускорившийся из-за волнений пульс. Ступая за нитью, Ани сосредоточенно всматривалась в темноту, освещая ее легким заклинанием. Его не хватало, мрак плотно окутывал все вокруг, ограничивая обзор, лишая возможности отреагировать вовремя.
Здесь пахло смертью. Не цветами, не травами, а сырой глиной, морской водой, дымом. Грязь была повсюду, она липла к обуви. Коридоры показывали изнанку города, незримую часть тьмы. Здесь за Аннетт некому заступиться. Ее жизнь только в ее руках.
Вспыхнувшие красные глаза проклятого заставили ведьму отшатнуться, защищаясь легким, рефлекторным заклинанием защиты. Немного игры, сопротивления, осторожных движений – и ведьма пролила свою первую кровь: кинжал нападающего задел ее руку, разорвал плотные джинсы, оставив неровную полосу. Сражение было тяжелым, выматывающим: он был не один. Звенело эхо громких хрипов, но Аннетт не торжествовала, не упивалась своей победой. Она осторожно пустила вспышку света вдоль по коридору, проверяя путь. Ее цель дальше, а обратного пути нет.
Стылый воздух обжигал горло, холодил изнутри, ей теперь не надышаться: боль от ран навязчиво дурманила сознание. Озноб.
Вскоре показался просторный, в темноте – безграничный зал. Широкие своды поддерживали утонченные колонны. Веяло холодом, сыростью, тревогой и смертью, проявляющей себя горькой нотой полыни. Все вокруг напоминало древний храм, который едва уцелел после разрушительного землетрясения. Без утреннего света, без надежды, без жизни, без всего. Аннетт ощущала пульсирующую кровавую магию, ее нити стелились по шершавому полу. Эти извилистые разветвления, словно змеи, шуршали, скользили, цеплялись о камни, резались об острые выступы и тут же растекались в кровавые лужи. Вместе с ними спуталась ее собственная нить, исходящая от медальона. Обшарпанные часы, древнее предсказание… город. Подземный город смерти, кладбище душ, отдавших свою жизнь за Нордвуд.
Она отрывисто дышала, вытирая оборванным рукавом окровавленное лицо. Ее глаза заливала чернота, ведьма едва сдерживала темную магию. Несмотря на порез на ноге, Рэндел шла к своей цели. Совсем чуть-чуть – и ее дрожащая рука прикоснулась к каменной столешнице, пачкая ее своей кровью.
Яркая вспышка осветила зал, обнажая каменные столы с телами. Подземное кладбище. Особое погребение погибших ведьмаков. От них исходили сплетенные между собой разноцветные нити. Они связывались, спутывались и уходили в потолок. Что-то запульсировало, хрипло закричало, будто в надежде освободиться от оков, и тут же затихло.
В этот момент Аннетт отчетливо понимала, что нет ничего живее прошлого: призраки, души прошлых носителей зеркальных знаков… именно они управляли их перемещениями; показывали изломы и бессилие; спасали; берегли, местами жестоко показывая обличье теней, затаившихся в темных уголках туманных улиц. Призраки… мертвы, но все еще живы. Живы, но уже почти забыты. Именно их голоса сопровождали ведьмаков. Именно они помогали им, давали советы, предупреждали. Они город, они управляли их жизнями, открывая детали, показывая то, чего стоило опасаться, открывали их слабости, не давая оступиться.
Ведьма отскочила и, шатаясь, попятилась назад. Все перед глазами поплыло, смазалось, превратилось в кашу из ощущений. Ее руку до боли сжимала черная магическая нить, накачивая ее до краев магией еще и еще, не обращая внимания на то, что ее резервы и так переполнены. Источник выбрал одного из владельцев, он принял Аннетт. На запястье, под зеркальным знаком, появилась тонкая черная линия – кольцо, дающее доступ к неограниченному запасу силы.
Вампир криво ухмыльнулся: Нордвуд переместил его в подземелья. Сырость, холод, угнетающая тишина. Ему не впервой быть здесь. Не впервой видеть кровь. Его часы остановились еще несколько столетий назад. Но на этот раз все было иначе. Пустота и широкий свод колон, догорающий свет магических нитей, исходящих от каждой могилы: значит, предсказание почти сбылось.
Он подошел к одной из могил. Серый камень, за годы покрывшийся мхом, чернотой и грибком, неизменный ледяной сквозняк и тихий шепот призраков. Тодор закрыл глаза: ему незачем видеть, он чувствовал. Его сердце не выжжено, но истощено. Теперь ни гранитные стены, ни железные оковы не могли дать ему защиты. Он открыт для тьмы, но не собирается принимать ее в себя.
Чем дольше он стоял, тем отчетливее слышались голоса. Тодор блокировал их. У него другая цель. Он здесь, чтобы пойти на риск ради жизни других. Трое должны погибнуть, но если все выйдет он спасет хотя бы одну жизнь. А пока… в груди поселилось сочувствие ко всем, кто оказался в плену предсказания. Не из-за того, что они переживут или потеряют, за следы, которые неизлечимыми шрамами останутся в их душах. Здесь его власть уже ничего не значила, здесь ничего не зависело от его влияния.
– Я буду продолжать разрушать все, что здесь находится, пока я существую, пока могу отказаться от владения источником. Каждый вдох, каждый шаг, который я делал навстречу этому решению, стоил слишком дорого, чтобы отступить.
Вампир криво ухмылялся, наблюдая за тем, как призраки расступаются, пропуская его к пульсирующей жиле: магия города, один из неисчерпаемых источников, который мог бы подчиняться, быть в его власти. Разноцветное свечение начало темнеть, превращаясь в чернеющую жидкость. Он показывал себя, свое нутро и в то же время вспыхивал алым оттенком, адаптируясь под магию Тодора.
Вампир читал древнее заклинание, над которым Нордвуд давно не имел власти: слишком сильное, слишком опасное. Но Рэндел оставался холоден ко всем переживаниям. Он, словно северный ветер, – лед, вечная стылость. Туго заплетенные волосы, широкие плечи, покрытые черным плащом, и кровавая ухмылка. С побледневших губ сочилась тонкая струя. Она стекала по подбородку, пропитывала воротник наглухо застегнутой белой рубашки. Вместо страха – твердое решение спасти все жизни.
В пляшущих отблесках от других сплетений магии появился алый свет. Он вытеснял все связи погибших, выжигал прошлое, выстраивая дорогу для тех, кто когда-то будет лежать в подобных каменных склепах.
Никто не учил его быть сильным, никто не давал наставлений, никто не мог помочь. Отказ от источника – риск, но Тодор обладал двумя другими, равносильными этому. Возможно, благодаря их силе выйдет закрыть механизм предсказания и дать возможность выжить тем, кому предназначено погибнуть. Трое из семи не смогут принять в себя столько магии, сколько дает им город для своей защиты. А заклинание распределит магию иначе, затаит ее, подчинит, но в то же время не присвоит.
Его равнодушие к тому, что призвано волновать, больше походило на безумие. Тодор шел по краю лезвия. Он знал, что такое боль, потери. Знал: от него многое зависит.
ebooksa