– Эй, любезный! Постой-ка!..
Смотритель остановился, перетаптываясь с ноги на ногу, поджидал приезжих. Сам низенький, сгорбленный, весь какой-то пришибленный, форменная фуражка натянута по самые глаза, руки болтаются.
– Это что же? Жох-Пырьево?
– Пырьевка, – подтвердил смотритель. – Жох…
– А нет ли у вас здесь гостиницы или постоялого двора?
– Нету, – помотал головой смотритель и виновато опустил глаза.
– А буфет? Сельтерской воды бы нам пару… Что, и буфета нет?
– Нету.
– Вот те на, – посетовали господа. – А на постой стать у кого можно?
Смотритель неопределенно махнул в сторону десятка бревенчатых домишек и сделал движение уйти.
– Из кадастровой палаты мы… Земельные наделы, вот, перемерять…
– То мне дела нет, кто вы будете, – смотритель качнул фонарем. – Пойду я… Вечереет уже, – и покатился по узкой тропинке.
Господа проводили смотрителя взглядом и переглянулись.
– Странный субъект, – отметил Вортош.
С железнодорожной насыпи открывался унылый вид на окрестности. Кругом, куда доставал глаз, торчали из снега редкие гниляки, указывая на схваченные морозцем болота, места, богатые по осени клюквой, а летом, вероятно, изобилующие тучами комарья. Дома стояли рядком, образовывая подобие улицы, глядели скупыми наличниками, посеревшими от дождя, на колодезь с журавлем, курили печными трубами. Кое-где, опоясывая клинья земли, торчали покосившиеся остовы заборов. Поодаль маячил черной громадой просевший амбар на столбах. В крыше его зияли провалы, розвальни ворот вросли в землю. Ветер завывал в телеграфных проводах, постреливали от холода рельсы.
– М-да, неуютно здесь, – Вортош поежился. – Пойдемте, что ли в гости зайдем.
Выбрав дом видом побогаче, постучали:
– Хозяева! Пустите переночевать!
Молчание стало ответам приезжим господам.
– Может, не слышат? – предположил Ревин и затарабанил погромче.