Ротмистр

– Сколько умерших за вчерашний день?..

– Не знаю точно, – Плеханов помотал головой. – Не менее семидесяти трех… Полагаю, сто или сто десять…

– Что с больницей? Почему не топят?

– А-а! – атаман махнул рукой, потянулся за чайником, и, сделав несколько жадных глотков, продолжил: – Из трех печей две были с забитыми дымоходами… Стали кочегарить исправную… Да так, что та лопнула… Дымом затянуло все… Чтобы не угореть, побили стекла… Теперь там печей нет… И стекол нет…

Ревин не топал ногами, не палил из револьвера в воздух. Бесполезно давить на людей, что стоят одной ногой в могиле.

– Где доктор?.. Йохансон…

– Заразился доктор, – буркнул атаман. – Как понял, что заболел, ушел из дому. Чтобы на других не перекинулось…

– Куда ушел?

– В больницу, куда… – Плеханов перекрестился. – Послушайте! Нужно незамедлительно вводить в станицу войска. Или хотя бы десятка два урядников… Я не справляюсь!.. Черт знает что творится … Содом и Гоморра…

Ревин поднялся, положил атаману руку на плечо:

– Никто сюда не войдет. Ни одна живая душа.

Плеханов вздохнул и перекрестился:

– Господи, на все воля твоя…

В неверном свете керосиновой лампы лежали тела. По стенам тянулись причудливые тени, усиливая сходство происходящего с театром абсурда. Кто-то стонал, кто-то уставился остекленевшими глазами в закопченный потолок. Ревин звал Йохана по имени. Но из-за импровизированной повязки – сложенной в несколько слоев марли – голос его звучал глухо.

Юношу Ревин отыскал в одной из дальних комнат, в углу. Живых сгружали поближе к выходу, а здесь лежали все сплошь мертвецы. Йохан был бледен, лицо его покрылось испариной, не смотря на стужу. Ревин взвалил юношу на плечо, и, спотыкаясь о тела, понес его прочь из этого морга для живых. Выйдя на крыльцо, вдохнул с наслаждением морозный воздух и замер с немым вопросом: «Куда?» Никто с больным не пустит. Поглядел на небо, усыпанное звездным крошевом, и решительно отправился к одной из заколоченных хат.

Когда Йохан очнулся, по потолку плясали отблески горящих поленьев. Постреливала, нагреваясь, печь. Шипел чайник на плите. В склонившейся над ним фигуре Йохан узнал Ревина. Прошептал слипшимися губами:

– Смысл?..

– Не знаю, как вампиры, – нескладно пошутил Ревин, – а мы многое делаем вопреки здравому смыслу.

– Слушайте, – горячо зашептал Йохан. – Может это важно… Я услышал одну историю, пока лежал в больнице. Здесь есть один мальчик. Петя… Петя… Щербаков, кажется. У него погибла вся семья. Мальчика поместили в приют. Боже, «приют»… Собрали всех сирот и заперли в одном из домов. Здоровые дети ухаживали за больными, пока сами не слегли… Из всех выжил один только Петя. Разбил окно и стал звать на помощь. Его согласилась приютить одна селянка. Опять же, как приютить… Заперла в комнате с больными родственниками, велела за ними ухаживать. Все умерли. Петя нет… Когда он стал не нужен, мальчика попросту выгнали. Где он теперь – неизвестно… Почему одни болеют, а другие нет? Вы понимаете меня? Я говорю про лекарство…

– Я понимаю… Пейте!..