Этюд на холме

Дебби задумалась. Голос Сэнди был полон неподдельной тревоги. Она действительно волновалась, она была ее другом. Дебби села напротив нее.

– Неужели ты не видишь, насколько мне лучше?

– Это же таблетки доктора Дирбон, разве нет? Ты же понимаешь.

– Я не имею в виду кожу. Я полагаю, что насчет этого ты права, но я имею в виду себя. Я виделась с ним всего дважды, и он полностью поменял все, Сэнди, он заставил меня думать иначе, чувствовать иначе, иначе смотреть на себя. Я больше не несчастлива, я рада вставать по утрам и скоро я начну искать работу на полставки. Тебе не о чем волноваться, честно.

Сэнди вздохнула. Она все еще хмурилась.

– Но все-таки это слишком дорого стоит. Мне просто интересно, не можешь ли ты ходить на какие-нибудь консультации в государственном учреждении?

– Это не консультации.

– А что это тогда?

Слова вертелись в голове у Дебби, слова Давы, слова на карточках, слова, которые были новыми для нее и значение которых невозможно было донести до прямолинейной, здравомыслящей и рассудительной Сэнди. Гармония… аура… вибрации… энергия… мир… защита… ангел…

Она не могла произнести их вслух, боясь прозвучать глупо, быть высмеянной и непонятой. Эти слова стали священными, как слова из Библии или молитвы в церкви, это были не те слова, которыми можно было так просто обменяться, сидя за столом с потрескавшимся покрытием в своей квартире.

– Я честно говорю тебе, что все хорошо. Я знаю, что я делаю. Если бы я не чувствовала, что все идет как надо и если бы от этого мне не стало настолько лучше, я туда бы больше не пошла. Но в любом случае спасибо. Правда. Спасибо.

Она обошла стол и обняла Сэнди, надеясь, что теперь между ними все наладится и Сэнди больше не будет донимать ее разговорами. Потому что в этом действительно не было никакой необходимости. Она знала, что она делает. Все было хорошо. Действительно хорошо.

Ее будильник, поставленный на слабую вибрацию, включился в шесть часов следующим утром. Больше всего она волновалась, как бы не разбудить Сэнди. В окне на кухне она увидела только темноту, но дождя не было, и когда она открыла заднюю дверь, навстречу ей подул приятный ветерок. Она ограничилась стаканом апельсинового сока, чтобы не ставить чайник, который просто оглушительно свистел, когда закипал, съела соевый йогурт и положила два мягких печенья в карман своей флисовой куртки. Она аккуратно выключила свет и еще более аккуратно закрыла за собой дверь. Выйдя на улицу, она остановилась и оглянулась назад. В квартире все еще было темно. В этот момент она с нежностью подумала о Сэнди, которая сейчас глубоко спала в своей белой в цветочек спальне, где рядом с кроватью лежал пушистый коврик, а две голландские куколки в широкополых шляпах и фартуках в розовую и белую полосочку сидели на узкой полке, свесив вниз свои деревянные ноги. Она увидела косметику Сэнди, аккуратно разложенную на туалетном столике, накрытом белой салфеткой с желтой бахромой, ее журналы, сложенные в стопку и упорядоченные по дате между двумя держателями для книг, фотографии Сэнди на стене – каждая была в отдельной овальной рамке, а все их вместе обрамляла одна большая: Сэнди и ее сестра в младенчестве, в детстве, переодетые в ангелов для какой-то постановки, в отряде скаутов, на пони, в бикини на солнечном пляже, родители Сэнди, многочисленные кошки и собаки Сэнди. Каждое субботнее утро Сэнди убирала, протирала пыль, подметала и мыла в своей комнате и ставила все в точности на свои места на полках и стеллажах. Однажды она создаст фантастический дом для молодоженов, в котором она лично сошьет каждую занавеску и оборку, покрасит каждую стену, выберет каждый порожек, следуя советам из своих журналов. Неожиданно Дебби почувствовала приступ паники. Это же случится, конечно случится, рано или поздно Сэнди покинет ее ради этого нового дома, встретив Эндрю или Марка, Стива или Кева, или Фила, и когда это произойдет, Дебби останется одна. Она понятия не имела, как с этим справится.

Улицы были пусты, как и за минуту до этого. Вдалеке, на главной дороге, слышалось движение – одинокий грузовик, первый автобус, – но она не видела никого, кто бы еще прогуливался по улице или хотя бы ехал на велосипеде на утреннюю смену. Две специальные карточки Давы были у нее в кармане, а еще у нее с собой был фонарик, который по размеру и форме был как кредитка, но давал очень яркий луч света на удивительно дальнее расстояние. Она увидела его в сувенирном магазине в Старли, где покупала ароматическую свечку, которая, по словам Давы, должна была очистить ее комнату и помочь ей сконцентрироваться и сфокусировать свои мысли.

На улицах и перекрестках города он ей, разумеется, не понадобился, но как только она ступила на тропинку у подножия Холма, сразу же его включила, чтобы не быть застигнутой врасплох и напуганной до смерти кроликами или бродячими собаками, как в прошлый раз.

Но ничто этим утром не напоминало ей прошлый раз. Воздух был мягким и свежим, она чувствовала, что крепко стоит ногами на земле, и легко поднималась вверх по дорожке. Как только в свет ее фонарика попали Камни Верна, она с энтузиазмом направилась к ним и, дойдя до одного из них, вытянула руку и дотронулась до холодной влажной поверхности, а потом провела рукой вниз, где на нем были небольшие неровности и шероховатости. Древние камни стояли здесь сотни лет, никто не знал, как и насколько давно они появились, но Дебби представляла, что они находились в этом месте еще со времен создания мира. Она чувствовала, как они всей своей тяжестью давят на землю и как сила веков проникает в нее через них. Как она могла испугаться тогда, когда стояла в зачарованном круге Камней Верна? Она повернулась и посмотрела на небо. На горизонте появилась тонкая полоска света. Неожиданно она почувствовала странное возбуждение. Можно было только представить, как выглядит Старли-Тор или Стоунхендж на рассвете в день летнего солнцестояния. Ну ничего, она увидит это в июне, когда будет там вместе со всеми остальными плясать и праздновать рождение света. Откуда-то снизу раздался свист. Собачники тоже приходили сюда рано, но было слишком темно, чтобы различить какие-то фигуры.

Она начала подниматься, проходя сквозь кустарники и заросли, среди которых ей было так страшно тогда, но сейчас, направив прямо в них луч света от своего фонарика, она видела только безобидные спутанные корни и ветки, ягоды, колючки и шишки, и кроличьи норы. Она поднималась все выше. Она уже начала задыхаться. Дава сказал ей, что ей надо научиться чувствовать, когда с ее телом все в порядке, когда ее вес соответствует ее росту, ее эмоциям, ее духу, научиться понимать себя для себя же. После перехода на диету из органической и полезной пищи она уже похудела на несколько фунтов, хотя так и не смогла отказаться от шоколадок и печенья, одно из которых сейчас нащупала в кармане, освободила от блестящей упаковки и жадно откусила. Доктор Дирбон сказала, что ни ей, ни кому-либо еще доподлинно неизвестно, усугубляет ли шоколад проблемы с кожей или нет, но все же предложила Дебби постепенно сокращать его потребление. Ну, она сократила. Немножечко.

Неумолимо светало. Она почти дошла до вершины Холма, где в огромный круг выстроились древние дубы, ориентиры для всего Лаффертона. Их голые ветви слегка соприкасались друг с другом, издавая тихий шелест, и легкий ветер растрепал волосы Дебби. Тут была каменная скамейка – просто одна плоская глыба, положенная сверху на две другие, – и она села на нее и посмотрела на восток, на светлеющее небо, которое теперь окрасилось ярко-розовым по тонкой кромке, где соприкасалось с темной землей. Она испытала абсолютную, будоражащую уверенность в том, что это действительно было ее особенное время, когда она пребывала в предельном созвучии с силами природы, со Вселенной, с естественным миром, с гармонией сфер… с вещами, которые она не могла до конца понять, но, как она теперь полагала, могла почувствовать. В рассветах она всегда сможет черпать силу и утешение, в это время она будет обновлять свои энергии и планировать будущее, доверившись направляющей руке света. Она могла слышать голос Давы, который все продолжал и продолжал тихо звучать у нее в ушах, когда она ложилась на диван, словно текущий поток, никогда не останавливающийся, никогда не меняющий свой ритм.

Свет разлился по небу, наползая на темноту и растворяя ее, а затем макушка солнца и красно-розовое зарево стали постепенно подниматься из-за края земли. Дебби задержала дыхание. Где-то прямо над ней начала петь птица, хотя она не имела ни малейшего понятия, кто это. Она знала, что позже, весной, тут будет петь целый хор птиц, и люди будут подниматься сюда, только чтобы их послушать. Она не была уверена, что ей это понравится. Она хотела, чтобы это место, в это время, существовало только для нее.

Где-то на нижних склонах, очень далеко, она услышала свист. Теперь она могла ясно различить собор, его каменные стены, тронутые восходящим солнцем. Это было потрясающе. Мир создавался заново на ее глазах, как будто он был мертв, а теперь возвращался к жизни, или как будто невидимый художник писал картину, а она за этим наблюдала.