– Мой начальник идиот.
Биллинг мог бы и позвонить, подумал Хуртиг; он прочитал, что погибшего мальчика звали Давид Литманен и что он жил в Блакеберге. К сожалению, техническое исследование не дало ничего нового, как и беседы с близкими. Шеф заканчивал послание словами: «Надеюсь, ты хорошо проводишь время».
Когда Исаак завел машину и они начали выезжать с заправки, Хуртиг решил рассказать, в чем признался Пол накануне вечером.
– Вчера Пол рассказал мне, что Хольгер – биологический отец Ваньи, – сообщил он.
Ответом было резкое торможение, и ноутбук соскользнул с колен Хуртига на пол.
Исаак обернулся и посмотрел на приятеля.
– Повтори-ка?
Хуртиг повторил только что сказанное и подобрал компьютер.
Исаак отвернулся, посмотрел в окно, отпустил сцепление и повел машину к шоссе.
– Жалко Ванью, – констатировал он.
– Да, – печально согласился Хуртиг.
Когда они выехали на E-6 и Исаак выжал из двигателя «Волги» чуть больше законных ста двадцати, пришло второе письмо. Эмилия Свенссон, судебный техник, работавшая с кассетами, желала, чтобы Хуртиг перезвонил как можно скорее, и он тут же набрал ее номер.
– Я разговаривала с Олундом, – сказала она, как только поняла, что звонит Хуртиг. – И осмотрела «стеганые» конверты с пристрастием. На них следы фентанила. Может, более известного как
– Иными словами, героин?
– Очень близко к тому. В сто раз сильнее морфина, применяется как болеутоляющее, например, при раке.
Далее, Эмилия Свенссон нашла в компьютере Марии Альвенгрен плейлист, в котором был Голод.
– Ту же музыку девочка слушала, когда выбросилась с балкона, – сказала она.
Так-так, подумал Хуртиг. Вот и первое доказательство, подтверждающее слухи и рассказ Ваньи.
Эмилия сделала подборку песен с пятнадцати принадлежавших самоубийцам кассет, так что в эту минуту в полицейском управлении лежал диск с пятнадцатью композициями, представлявший, по ее словам, совершенно жуткий музыкальный альбом.
– Длительность каждой композиции соответствует дате рождения жертвы, – сказала Эмилия и закончила разговор.