– Да, именно. Потребность. Вот так просто.
Эдит и Исаак? Эта мысль вызывала некоторое отвращение, и Айман вспомнила вечер после похорон, когда Эдит танцевала с Исааком.
Тайны.
Потом она подумала о том, каким образом забеременела. О своей собственной тайне.
Ей стало интересно: а как это – переспать с кем-то? Трахать кого-то и когда тебя трахают?
– Я жду ребенка, – поделилась она и рассказала Исааку, как вышло, что она не носила оранжевое покрывало с того самого весеннего вечера, когда зачала своего мальчика. Рассказала, что носит мешковатую одежду, чтобы скрыть лишние килограммы на бедрах.
Прорвало все запруды. Из нее излился водопад стыда. Айман плакала, словно в первый раз.
Она не знала, что значит любить кого-нибудь.
Но она знала, что значит быть изнасилованной.
Она рассказала все.
И вот все, что она слышала, знала и видела, словно оказалось вне ее.
Единственным настоящим, реально существующим был ребенок у нее в животе.
– Я делала УЗИ. Это мальчик, и он хорошо развивается.
– Ты написала заявление в полицию?
– Нет, – решительно сказала Айман. – Какой в этом смысл? – Она потерла глаза. Ей мерещились черные точки и волнистые полоски, словно мушки и червячки. Они плясали у нее перед глазами на фоне красного интерьера «Рокси».
Голове стало жарко, и Айман сняла покрывало.
Исаак вздохнул.
– Как же я ненавижу этот ответ. Ты обязана подать заявление, понимаешь ты? Если ты пойдешь в полицию, то поможешь поймать его. А ты уверена, что ребенок – от него?
Она кивнула, держа утешающую руку Исаака в своей и глядя в окно.
– Увереннее и быть невозможно. – Ей вспомнились руки насильника.