Стеклянные тела

Они изорвали ее хиджаб, она починила покрывало в тот же вечер, когда пришла домой.

– Я не хочу знать, кто он. Поэтому не заявила в полицию.

Исаак наклонился к ней. Теплое поглаживание по щеке. Приятно.

Она знала, что справится. У нее имелся свой собственный способ преодолевать трудности. Ее мальчик получит хорошее воспитание и никогда не узнает, что его отец – насильник. Это очевидно, и значит, так оно и будет.

Исаак вытер щеки рукавом. Странно, но от его слез Айман стало легче. Хотя так оно и работает. Все становится легче, когда ты вдвоем с кем-то.

Внезапно резануло в животе, и Исаак обеспокоенно глянул на нее.

– Что с тобой?

– Неважно себя чувствую. – Айман поднялась. – Пойду лучше домой.

Черная меланхолия

«Рокси»

Кровь на моих руках еще не высохла, а я стою на тротуаре Нюторгет и рассматриваю Айман, соседку Симона, через освещенное окно ресторана «Рокси».

Симон умер. Купил билет в один конец до Трансильвании, и я вспоминаю, как мы встретились в первый раз.

Это было в домике в Витваттнете. Его отец был оттуда родом, и они, как и мы, купили летнюю дачу и приехали отдохнуть. Мама, папа и сын выстроились в ряд на пороге, и я увидел то же тошнотворное христианство, что и в моей семье.

Одновременно я увидел свои собственные стыд и отвращение в глазах Симона, и это, можно сказать, была ненависть с первого взгляда.

Я улыбаюсь своему отражению в окне ресторанчика. Легкий снегопад занавешивает людей за столиками, но это определенно Айман.

То же тело, те же мягкие движения.

Но именно ее хиджаб, с вышивкой серебром, заставляет меня все вспомнить.

Должно быть, она починила его – я знаю, что он порвался, когда я, насилуя ее, натянул покрывало ей на лицо.

Я не раскаивался тогда и не раскаиваюсь сейчас. Это произошло просто per se.

То, что я сделал с ее котом, я сделал по той же причине, по какой изнасиловал ее.