Я пожал плечами:
— Как хочешь, Брэд… В этой дыре не повеселишься… И они ушли.
Унылый мальчишка в грязной фирменной курточке сменил пепельницу, встал у стойки и от нечего делать уставился на нас.
Как правило, нечто вроде согласия между мужчиной и женщиной возникает сразу. Или никогда. Но Нойс сбивала меня с толку. Я не понимал, никак не мог понять — чего она хотела. Наверное, поэтому, когда я к ней обратился, в моем голосе, может быть, впервые за много лет, проскользнули нотки нерешительности.
— Хочешь пойти со мной?
Нойс улыбнулась.
Я вел машину сквозь сплошную стену воды. Флай был прав — в Итаке дождь был схож с киселем, в такой день за руль садятся лишь идиоты.
Наконец выступили передо мной бетонные ребра отеля.
— Поднимись в сорок второй номер, — сказал я Нойс, — тебя пропустят.
Когда я вошел, Нойс сидела на краешке кресла и неуверенно смотрела на меня. Они все тут запуганные, в этой Итаке, невольно отметил я и сказал:
— Можешь принять ванну. Я сварю кофе. Это займет десять — пятнадцать минут.
Нойс кивнула. Она была очень хороша, но она была неуверенна. Я еще раз кивнул ей и прошел в смежную комнату, служившую мне чем-то вроде кухни и мастерской. Поставил на плитку кофейник, дождался, когда Нойс пройдет в ванную, извлек с полки пробирку, раскрыл окно и погасил свет. На улице было пусто, но я не хотел, чтобы меня заметили случайные прохожие.
Капли шумно разбивались о подоконник, ручейками сползали по моей руке. Я лизнул языком пробирку — вода была горькая и кислая.
Когда пробирка заполнилась, я плотно заклеил ее пластырем и спрятал в карман куртки, висевшей тут же, на стене. Таким же образом поступил и со второй, а потом набрал дождевую воду в стакан, нажал на выключатель и посмотрел на свет — вода отливала мутью.
Скрип двери заставил меня обернуться. На пороге стояла Нойс, придерживая рукой полы халата.
— Что ты делаешь? — испуганно спросила она.
— А что тут делаешь ты? — рассердился я.
— Зачем тебе эта вода?
Я демонстративно выплеснул дождевую воду.