Глава вторая
Гошка приехал на Вальнигу пятилетком, мальчонком. Отец его привез на газогенераторной полуторке. Отец сидел за рулем, и еще в кабине сидел управляющий трестом Астахов. Гошка и помещался между коленями у Астахова. Он запомнил эту дорогу из Кундоксы на Вяльнигу, не всю дорогу, только длинную, длинную гору. Дядьки в шинелях и полушубках требовали чего-то от отца. Отцу надо было ехать на гору, но дядьки не пускали его. Из темноты возникали сердитые липа, искривленные рты. Всю гору заполнили люди, машины, лошади, пушки. Отец нажимал на гудок, но дороги ему не давали. Отец был в романовском полушубке, а дядя Ваня Астахов в пальто с меховым воротником и в пыжиковой шапке. Гошка слышал, люди в шинелях кричали отцу с дядей Ваней:
— Куда вас несет...
Дорога эта вела в Кобону, а затем через озеро — в Ленинград. Одна дорога была в Ленинград, они ехали этой дорогой. Тесно было на ней в сорок первом году, в декабре. Дядя Ваня Астахов вылез из кабины, и Гошка вылез, отец его высадил. Гошка замерз, жался к колонке, в которой горела чурка. Колонка была как печка.
— Пробочка еще та, — сказал Гошкин отец. И повторил: — Еще та пробочка. Пятиться надо да ночевать, — сказал он Астахову. — На Нергинском шлюзе тут изобка есть. Пятиться надо. Не пробьешься вперед.
Кто-то двигался сверху, краем дороги, в белом полушубке. Гонка понял, что это идет командир. С ним вместе шли люди и говорили что-то ему, но слышалась только его, командирская речь.
— А этот самовар еще откуда? — гремел командир. — Убрать! Очистить дорогу!
Гошка прижался к горячей колонке отцовской полуторки. Полуторка была для него как дом. Гошка боялся белого полущубка. Он прикажет своим военным, они поднимут полуторку и скинут ее с дороги.
Полушубок был близко совсем, Гошка видел большой револьвер у него на боку. Дядя Ваня Астахов шагнул к полушубку и взял его за ремень. Он притянул к себе командира дороги и обнял его. И командир тоже обнял Астахова.
— Сашка! — сказал дядя Ваня. — Я слышу, вроде голос знакомый, да больно ты страшно рычишь.
— Ах ты малютка, — сказал командир, — ну как там у вас, на верхних-то этажах, морозно чи нет? Гляжу, малютка стоит, верста коломенская, дорогу нам перекрыл. Ну, думаю, сейчас я из него шпал понаделаю — дорогу гатить. А это Ваня Астахов, молодой управляющий...
Они поговорили еще и поехали. Полушубок прокладывал им дорогу на гору. Медленно раздвигалась толпа. Надрывался мотор... В какой-то избушке, где было много замотанных тряпками женщин в островерхих ватных капорах-шлемах, отец, дядя Ваня и командир в полушубке стучали кружкою в кружку.
— За встречу! — говорил дядя Ваня. — Не встреть мы тебя — совсем бы пропали...
Командир говорил:
— И я не внакладе. Хоть горло прополоснул, а то пересохло. У нас тут горлом приходится брать.
Женщина в ватнике, толстая, серая, как копна, вдруг закричала:
— У, толстомордые! Мы там с голоду подыхаем, а они тут водку жрут, брюхо отращивают... Наши дети там гибнут... — Женщина повалилась на пол и залилась. Гошкин отец принес из машины что было: четыре буханки хлеба, окорок, сахар, пшено — и отдал. Дядя Ваня сказал, что поедем, пора. Гошка больше не помнил, что было, уснул. Он проснулся в натопленной комнате, дядя Ваня с отцом пили чай.
— Ну что, зимогор-путешественник, — сказал дядя Ваня, — натерпелся за ночь страху, а? Признавайся.
— Да не-е-е, — сказал Гошка. Он вспомнил, как дядя Ваня обнял того командира на страшной ночной дороге. Наверное, все командиры друзья дяде Ване. И Гошка подумал тогда, что дядя Ваня все может, что он самый главный над всеми. Отец тоже главный, но дядя Ваня главней.
Почему нет мамы, Гошка не спрашивал у отца. Ему сказали, что мама уехала к бабушке. Почему отец с дядей Ваней не подождали маму, а сели на полуторку и поехали куда-то? Почему долго-долго гудели в Кундоксе паровозы и что-то бухало, и подпрыгивал дом, и отец посадил Гошку в картофельный погреб, закутал его одеялом? Почему все люди, которых видел Гошка в дороге, были серого цвета, в шинелях, только папа и дядя Ваня и Вася-шофер черные? Шинели больше нравились Гошке. Люди в шинелях еще имели винтовки за спиной. А в мешках, наверно, гранаты и бомбы.