Сашка мнется на крыльце, притоптывает нерешительно сапогами.
— Хочешь, поехала на рыбалку?
— Да нет, что-то не хочется. Мы только с работы пришли, еще не ужинали.
Все Сашкины братцы испуганно глядят из-под серых фуражек.
Плывет кораблик по Ангаре. Вода синяя, потому что синее небо. Ангара катится сверху с белокипенного порога Падуна, ударяет в широкий нос кораблю и закипает бурунами. Смотришь на воду — и видится, как нелегко одолеть ее кораблю, как он движется вверх по реке, прямо и непреклонно. Над кораблем — разлетевшееся по ходу знамя. По всему знамени крупно: «Вперед к коммунизму».
А если глядеть на корабль и забыть о бегущей воде, то видно, как крепко стоит корабль. Влево и вправо от него к берегам ползут по сходням машины. Видно, что это совсем не корабль, а стройка, идущая на большом, возведенном из железа, бетона и дерева острове.
Владик смотрит сверху, со скалы на стройку и видит то корабль, идущий по Ангаре, то остров. Над островом— лес экскаваторных стрел и кранов. Лес шевелится еле заметно, слитно шумит, — стройка живет. Владику кажется, что она растет на глазах, становится ежеминутно новой. Он может стоять на скале и смотреть бесконечно. Стройка внизу — это Братская ГЭС. Скала называется Пурсей. Выше нее только небо. Даже сосны расположились пониже; сучья у них раскинуты, как оленьи рога.
Сердце у Владика вздрагивает в тревожном счастье, в боязни что-нибудь пропустить, не увидеть. Слишком многое сбылось сразу, вдруг... Вон она, Братская ГЭС. Лето кончается... Можно ехать домой в Ленинград. В бумажнике билет на «ТУ-104». Владик все время помнит о нем, часто хватается рукой за карман: вдруг потерял?
— Гляди, — кричит он Геннадию, — что это за облако выпустили?
— Это жгут какую-то отраву, — отвечает Геннадий, — травят мошку.
— Ну, разве здесь мошка? Вот у нас на Одьбе...
Потом они спускаются с Пурсея. У входа на эстакаду женщина-вахтер говорит им:
— Сюда посторонним нельзя.
— Так мы же не посторонние, — торопится Владик. — Мы же в экспедиции работаем, в Братском море. На Одьбе...
Женщина смотрит на них внимательно и пропускает на эстакаду.
...А вечером в маленьком юрком автобусе оба едут в Братский аэропорт. Геннадий закончил практику, Владику через два дня в школу, в восьмой «б» класс. Родителям Владика еще долго тянуть тонкие ниточки просек по большой, нелюдимой ангарской тайге. Они изыскатели.
— Ну вот, парень... — Геннадий улыбается. Владик не слышит его. Он мечтает о своем близком будущем, как он встретится с братом Ромкой, как расскажет ему про Одьбу, про Жулика, про свою работу и Братскую ГЭС. Как Ромка будет молчать и слушать. Как они выйдут вдвоем на Невский...
Владик смотрит в окошко на белесый тракт, на сосны, на мелькнувший мимо недостроенный вокзальчик. Он видит все это и слышит прохладное шелестенье воды, и к его горячим щекам прикасается влажный ветер морей — тех, что уже есть на земле, и тех, что еще будут.
Предисловие к жизни
Я жил в этом сибирском городе целый год. И мне все казалось, что это еще не жизнь, а предисловие к жизни. Какой будет подлинная жизнь, я не знал. Но я спешил дожить до нее.