– «Взгляните на мои великие деянья, – забормотала я, – владыки всех времен…»[3]
«Прошу прощения?»
Стоявшее у меня за плечом существо напоминало мохнатого многоглазого гигантского медведя. Аватара Кинжального флота, воплощение коллективного разума. Его слова проступали в моем мозгу, не колебля воздуха между нами.
– Цитата, – объяснила я. – Из старого стихотворения.
«Твоего?»
– Нет, много старше.
«Тебе не больно?»
– Из-за разрушений? – Я задумчиво обвела взглядом экраны. – Неприятно, но вы же объяснили, что по большому счету это во благо.
«Я подразумевал поэзию. Воин-поэт, должно быть, жалостное создание – его душа должна разрываться противоречиями непримиримой двойственности».
Я вздернула бровь.
– Вас заботят такие вопросы?
Зверь взглянул на меня россыпью глаз-самоцветов.
«Мы не правы?»
Вдвоем с ним мы стояли в рубке – посреди безупречно белой сферы. На возвышении в центре.
– Нет, правы.
«Так каким образом ты примиряешь необходимость насилия с эмпатией художника?»
Я смотрела на одну из стычек, разыгрывавшихся на внутренней поверхности сферы. Два белых кинжала рвали в клочья боевой крейсер Внешних. Изнутри его пробивались взрывы, сминался и раскалывался металл, мужчины и женщины умирали на сто мучительно неприятных ладов.
– Стараюсь об этом не думать.
«Отрицание?»
– Самосохранение.