Она подняла руку:
— Ничего не говорите. Я знаю, если бы вы могли, вы бы мне рассказали. На кону что-то очень важное, не так ли?
Я медленно кивнул.
— И мистер Чудоу каким-то образом связан с этим делом?
— Именно.
Она кивнула:
— Тогда вы когда-нибудь расскажете мне об этом.
Мне понравилась эта фраза. В ней слышалось
Совместное.
У двери ее номера мы распрощались, и мне в первый раз было позволено поцеловать ее гладкую щеку.
Ай да я!
Решив, что ночью меня ждет работа, я вернулся к себе в номер и переоделся в норфолкскую куртку, моряцкий свитер и легкие, но практичные брюки. Когда пробило десять, я спустился в фойе и обнаружил там Чарли.
Я поискал глазами экипаж, но Чарли дернул меня за рукав:
— Никаких кэбов. Они нас за милю услышат.
К моему удивлению, он отодвинул в сторону узел какой-то парусины, валявшийся на улице. За ней обнаружился прислоненный к стене велосипед-тандем.
— Это лучшее, на что ты способен? — вскричал я.
— На безрыбье и рак, — ухмыльнулся он. — Я его украл.
Я никогда не был, скажем так, велолюбом и пребывал не в том настроении, чтобы ездить на этом аппарате. Однако Чарли был прав — это куда более незаметный способ подобраться к главному опийному притону Неаполя, чем кэб. Я ворчливо согласился и вытащил велосипед из тайника. Нам даже удалось на него взобраться. Через несколько мгновений мы обуздали эту штуковину и, бешено вращая педали, покатили к Каподимонте, следуя указаниям Чарли. По крайней мере, мне наконец-то захотелось поблагодарить свою гувернантку за те уроки езды, которые она заставляла меня брать.
Мы свернули в какие-то трущобы — хаотичное нагромождение полуразрушенных вилл у оливковой рощи. Даже при свете звезд я видел гнилую штукатурку, карнизы домов практически сливались друг с другом — они напоминали шеренгу гвардейцев на параде.
Я спрыгнул с велосипеда и подержал его, чтобы Чарли тоже мог слезть. Потом мы тихо повезли механизм по дороге. Перед нами возникло большое здание с явно дурной репутацией. Перед входом возвышалось почерневшее искореженное оливковое дерево.