Вторжение

XXXVI. «ЛЕТИМ ВМЕСТЕ!»

В дверь заглянула Татьяна Щекина.

— К вам просится Бут, Станислав Семенович, — сообщила она. — Так и рвется… Хоть у порога ложись…

«До чего ж он настырный, этот Бут! — прочитал в голове у Татьяны продолжение ее мысли председатель. — Куда угодно без мыла заберется!»

В последнее время писатель стал вдруг ловить себя на том, что без особого усилия проникает в сознание работников «Отечества», да и других людей, с кем сталкивала Станислава Гагарина неоднозначная его деятельность. Усилилась эта способность после недавней встречи на бетонной дорожке с вождем.

Но Бута надо было впустить, председатель ждал от него рассказа о том, чем закончились его переговоры с моряками. Станислав Гагарин собирался лететь в Севастополь и поручил Владимиру Алексеевичу связаться с Главным штабом Военно-Морского флота и политическим управлением, попросить товарищей обеспечить их пребывание на Черноморском флоте.

Теперь он понимал, что с Бутом дал промашку. Когда тот пришел в июне с рукописью неплохого в общем-то романа, Станислав Гагарин вдруг подумал, что журналистский опыт старого приятеля, его умение общаться с сильными мира сего может «Отечеству» пригодиться. Он предложил Буту коммерческую деятельность, весьма приличное денежное содержание и поначалу тот неплохо взялся за дело. Так, по крайней мере, казалось, увы…

Теперь уже было ясно: Бут — его очередная кадровая ошибка. Нельзя брать на работу человека, который считался прежде твоим приятелем. Вы оба находились вовсе в иных отношениях, которые немыслимы в структуре «начальник — подчиненный». Да и человеческие возможности того же Бута в те времена рассматривались Станиславом Семеновичем под другим углом зрения, оценка их непроизвольно завышалась. Сейчас же, когда дошло до конкретного дела, довольно скоро выяснилось: не тянет Бут, не тот он работник, каким представлял его себе председатель.

Впрочем, свое он уже, Владимир Алексеевич, отработал и честно пребывал на пенсии, куда и следовало его возвратить. Но упрямый Станислав Гагарин все еще надеялся на чудо преображения, вот и решил взять Бута в Севастополь, там он хоть стихи матросикам почитает.

— Давайте его сюда, — сказал он Татьяне Щекиной, с которой у него тоже было не без горбушек, женщиной мнительной и, как говорится, легко возбудимой, ранимой, одним словом. С первого дня пребывания писателя в Подмосковье они жили на Власихе по соседству, самому что ни на есть — через стенку. Станислав Гагарин высоко ценил ее мужа, Вадима Щекина, полковника, офицера высокой эрудиции, надежного человека. И это уважение рикошетом обнимало Татьяну, попавшую в прежней конторе под сокращение. Выручил, так сказать, в трудную минуту, надеясь на притирку в будущем.

А как же иначе! Без веры в людей невозможно совпадение усилий для общего дела.

Ох как хотелось Станиславу Гагарину создать даже не коллектив — семью единомышленников! И как можно скорее, хотя он и понимал — архитрудное дело воздвигать на пустом, ничем и никем не подготовленном месте содружество людей.

Но лишь бы верилось, что подобное так или иначе произойдет…

Вошел Бут с неизменным мундштуком, в который была вставлена дымящаяся сигарета.

Станислав Гагарин поморщился. Он запрещал кому-либо курить в кабинете, запрет этот касался и Бута, но сейчас председатель непонятно промолчал.

— Я что хотел сказать, Слава, — бесцеремонно заговорил Владимир Алексеевич, усаживаясь на ближайший стул.

Нечто в его тоне, напомнившее о Вадиме Казакове, пребывавшем на даче в отпуске без содержания, о Вадиме тоже болела у председателя голова, заставило сочинителя насторожиться.

Он рылся в это время в ящике тумбочки, на которой стоял телефон, бросил искать необходимую бумагу, повернулся и увидел, что вместо Бута сидит перед ним усмехающийся в усы Иосиф Виссарионович Сталин.

— Усыпил, понимаешь, бдительность вашего Поскребышева в юбке, — заговорил, вовсе не пряча улыбку, вождь. — Здравствуйте, товарищ председатель! Когда я смогу получить от вас третий том «Ратных приключений»? Вторую книгу с большим интересом прочитал в Том Мире, особенно вашу статью «Правда и легенды о войне». Партайгеноссе Гитлер три раза хмыкнул, пока знакомился с текстом, понимаешь… Потом говорил мне: «Не слишком ли много знает сей товарищ?»

— А вы как считаете? — спросил, улыбаясь, Станислав Гагарин.