— Это после вчерашнего, — объяснил Огюстэн, проходя в квартиру.
— Как скажешь.
— Ты слышал о Ноксе?
Костас кивнул.
— Его арестовали прямо здесь, — сказал он, его руки тряслись, а глаза слезились. — Это было ужасно. А про Омара — это правда?
— Что он погиб — да. А что по вине Нокса — нет. Послушай, у меня мало времени. Мне надо знать, о чем вы с Ноксом говорили.
— О разном. О терапевтах. О карпократах.
— Карпократах? — В голове Огюстэна стало проясняться. — А о чем именно?
— Среди прочего о том, что они узнавали друг друга по татуировке на правой ушной раковине.
— В самом деле?
— Да. И у Нокса была такая же реакция. Он спросил меня, почему ими могут интересоваться библейские археологи. В этот момент появилась полиция. Но думаю, я знаю ответ.
— И в чем он?
— Карпократы слыли настоящими эстетами. Они не просто восхищались философией людей вроде Платона, Аристотеля и Пифагора. Они украшали храмы их портретами и бюстами.
— И что из этого? — нахмурился Огюстэн. — Как это связано с интересом библейских археологов к бюсту Платона?
— Э-э, нет! — рассмеялся Костас. — Ты меня не понял. Не к бюсту, а к портрету. И не Платона.
— Тогда — кого?
— Если верить древним источникам, то карпократы обладали единственным сделанным портретом Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа.
III
— Расскажи нам о нем, — попросила Лили.
— О ком? — спросила Гейл.