Министерство особых происшествий,

ДОСТУП К АОС[2]

Его взгляд вновь вернулся к тяжелой металлической двери, расположенной четырьмя этажами выше. Если в архив сей­час кто-то придет...

Аналитическая машина издала один удар колокола — такой же, как сигнал о приготовлении чая, — который опять вернул его внимание к маленькому интерфейсу.

АОС АКТИВИРОВАНА. АГЕНТ?

Он понимал, что где-то переступает запретную черту, но разве не это же сделала она несколько мгновений назад? Его глаза сосредоточились на мониторе, и он напечатал:

ЭЛИЗА Д. БРАУН

Он слышал, как трубки в его машине дрогнули, внутренний гул в ней нарастал по мере того, как она посылала сигналы. Она искала, вкладывая в каждый последующий пакет все больше мощности.

Дисплей на мгновение мигнул, а затем, материализуясь че­рез эфир, пришел ответ:

АГЕНТ ЛОКАЛИЗОВАН СЛЕДУЮЩАЯ КОМАНДА?

Следующая команда? Обеспечить ему укрытие после кон­фронтации с агентом Браун? Это звучало весьма привлека­тельно. Но вместо этого он напечатал:

НАПРАВИТЬ К ОТСЛЕЖИВАЕМОМУ Это должно занять несколько минут, что даст ему достаточ­но времени на то, чтобы надеть свое пальто и котелок. Он не подумал, что для этого маленького рискованного предпри­ятия ему понадобится и трость.

Глава 6,

в которой наша очаровательная мисс Элиза Браун отваживается на посещение сумасшедшего дома и изо всех сил старается искупить вину перед призраком прошлого

Уже второй раз за последние две недели Элиза Д. Браун ло­вила себя на том, что трусит. Стоя перед Бетлемской королев­ской больницей, больше известной под названием Бедлам, она обнаружила, что ноги отказываются нести ее дальше. Взгля­нув на витиевато украшенные ворота, здание можно было при­нять за большое загородное поместье, если не обращать вни­мания на извивающиеся фигуры — символы безумия наверху кованых решеток. Снаружи все выглядело аккуратно и доволь­но безобидно, но место это неминуемо наталкивало на мысли об утраченных возможностях. Короче говоря, это было место, которого любой здравомыслящий человек станет избегать.

Медальон в ее руке казался таким тяжелым, будто был сде­лан из свинца, и все же она не могла игнорировать послание, которое он нес. Она уже три дня подряд приходила сюда, и каж­дый раз медсестры отсылали ее прочь. Он был слишком болен и слишком безумен, поэтому они не могли позволить ей уви­деться с ним.

В обычных обстоятельствах такое препятствие только ра­зожгло бы в ней желание преодолеть его, — вероятнее все­го, с помощью динамита, — но на сей раз все было иначе. Эли­за боялась встретиться лицо к лицу с Гаррисоном Торном. Он был ее партнером в министерстве, и в свободное от работы время она тешила себя мыслью о том, что их отношения мог­ли перерасти в нечто большее. И хотя теперь все было уже в прошлом, это до сих пор причиняло ей острую боль.

Но вариантов было немного: либо встретиться с ним, либо пытаться найти свое счастье, загнивая с Веллингтоном Бук­сом в его архиве. Что было в принципе неприемлемо.

Элиза упрямо выдвинула вперед подбородок и решительно двинулась по дорожке. Здесь она присоединилась к немного­численной веренице других визитеров: мамочек, тянущих за собой детей, родителей с заплаканными глазами и других по­сетителей с посеревшими от горя лицами, пришедших сюда навестить дорогих людей.

Таковых было действительно немного, учитывая размеры этой больницы; внезапно Элиза поняла, что речь сейчас идет о    чем-то большем, нежели просто о медальоне. В таких местах человеческие жизни высыхают и рассыпаются в прах. У них в Новой Зеландии тоже есть такие заведения, и по своему опы­ту она примерно знала, чего здесь можно ожидать. Это была только часть проблемы. Если она замешкается и позволит се­бе удариться в воспоминания, она увидит лицо своего брата Герберта — грязное, покрытое пятнами, безумное, — каким она видела его, когда приходила к нему в последний раз. За­тем она услышит крики и вопли, а уж потом вспомнит, что ее любимый старший брат больше не узнаёт ее.

Элиза с легкостью могла себе представить, что они только взглянут на нее и тут же закроют ее здесь — совсем так же, как это произошло с ним.