— Стыда? Из-за того, что она стала заложницей? Из-за того, что она — дочь Сато? Из-за того, что она совершила неподобающий поступок? Не понимаю.
Омура промолчал.
— Тот Сато, которого я знаю, скорее сошел бы с ума, — проговорил наконец Ник. — Сошел бы с ума и попытался убить Накамуру и всех, хотя бы косвенно причастных к смерти его дочери.
Омура покачал головой.
— Вы нас не понимаете, Ник. За двадцать лет мы, в сущности, вернулись к бусидо, к формам жизни и мышления, свойственным феодальной эпохе. Именно это поможет нам сохраниться как цивилизации… как нации. Человек, готовый отдать жизнь за своего сеньора, должен быть готов пожертвовать своей семьей, если такова воля сеньора.
— Господи… Значит, Сато ничего не предпринял после смерти дочери?
— Я этого не сказал, — пробормотал Омура. — Я только сказал, что он не стал мстить. До вашего ухода мы должны коснуться еще одного вопроса, Ник.
Ник посмотрел на часы. Время было на исходе. Амброузу придется гнать вовсю, чтобы вовремя успеть в аэропорт.
— Какого, сэр?
— Вы понимаете, зачем Япония ведет войну в Китае?
— Думаю, что да, Омура-сама. Япония к началу этого века практически потеряла себя… или близко подошла к этому. Когда Китай развалился на части из-за гражданской войны и общего упадка, Япония послала туда от своего имени миротворцев ООН, наняв для этого американские войска. Ее мощь резко возросла — почти миллиард молодых китайцев стал работать на Японию. Больше портов. Больше произведенной продукции. Больше рабочей силы. И все это — в некоей двухъярусной Великой Японии, где вы, японцы, всегда наверху.
— Но мы не считаем китайцев и других рабами, как раньше, — быстро возразил Омура. — На сей раз — нет. Дайтоа Сэнсо, Великая восточноазиатская война, никогда не приведет ко второй Нанкинской бойне.[117] И второй попытки стать сидо миндзоку — «первым народом в мире» — японцы не сделают.
Ник пожал плечами. На самом деле его мало интересовало это, как и то, что думают о себе японцы.
— Но все это пока лишь подготовка, — добавил Омура.
— Подготовка к чему?
— К настоящей войне, Ник.
— К настоящей войне с… Китаем? Индией? С тем, что осталось от России? С Нуэво-Мексико? Но конечно, не с Америкой.
Ник окончательно запутался. Омура покачал головой и легко поднялся на ноги. Невысокий японец, казалось, передвигается в шипованных кроссовках на манер боксера или бегуна. Ник встал — постепенно, преодолевая боль.
— Грядущая война, которая начнется в ближайшие пять лет, будет всеобщей, экзистенциальной и ядерной, — ответил Даити Омура, беря Ника под руку и ведя его к двери. — И наша цивилизация унаследует планету. В этой войне выживет лишь одна цивилизация, которая станет определять будущее человечества. Но это будет не их цивилизация. Вот почему нам нужно поскорее разобраться, кто будет сёгуном.
— Черт возьми, — сказал Ник и остановился.