— Возможно, вы так думаете, но можете ли доказать?
— Я это знаю. — Гидеон прижал кулак к сердцу. — Там, внутри, я знаю.
— Для закона этого недостаточно. — Меган понимала, что причиняет боль, но не видела смысла и дальше позволять ему морочить себя. — Вы не думаете, что, если бы ваш отец состоял в таком обществе, братстве, кто-нибудь из них пришел бы сегодня из уважения к нему? Но никого не было. Только вы и я.
Это был укол.
— Возможно, они не знали. Об этом не писали в газетах. — Ему пришла в голову другая мысль: — Или не хотели показываться. Возможно, предвидели присутствие полиции. — Он холодно взглянул на нее.
Она поняла намек.
— Я не только за этим приехала.
— Нет, конечно, не только. — Он услышал, что слова прозвучали горько. — Простите! — Гидеон наконец отпил вина. Кислятина. Сейчас ему ничто не пришлось бы по вкусу. — Накануне ко мне заезжал строительный подрядчик, сказал, что услышал о пожаре и хотел помочь исправить повреждения. Сказал, что работал для моего отца, и я впустил его оценить ущерб. Он тут же начал шарить наверху.
Она поставила стакан.
— Он что-то взял?
— Не успел, но я застал его в личной комнате отца. Он перебирал дневники, которые я вам показывал.
— В какой «личной комнате»? — не поняла она. — В спальне?
— Нет, в соседней. Отец устроил в конце коридора потайное помещение. Там и хранил все дневники. Если не знать, ее невозможно заметить. Но я оставил дверь открытой.
Меган пришло в голову, не впустил ли он по ошибке вора или взломщика, покушавшегося на антиквариат.
— Вы узнали имя этого строителя?
— Смитсен.
Она достала из сумочки ручку и записала на под-ставке для стакана.
— Хотите, я проверю, действительно ли он подрядчик?
— Не нужно. Я заезжал к нему. Спросил напрямик, состоял ли он в числе Последователей вместе с отцом. Он отрицал.
Меган пристально взглянула на измученного, грустного мужчину. Тайные комнаты. Тайные секты. Подрядчик, которого он принимает за шпиона. Парень болен. Паранойя. Она бы не удивилась, узнав, что он страдает какой-то формой посттравматического стресса.