Царь Живых

Известно, что может вдруг случиться, если молодой мужчина двадцати восьми лет от роду, вполне здоровый и из себя не урод, обнимает — пусть с целями-то самыми невинными, пусть думая всего ободрить и утешить, — обнимает девушку двадцати двух лет от роду, тоже вполне здоровую и с вполне привлекательными внешними данными…

Всякое тут может случиться. В том числе и это…

С пишущими гражданами, когда на бумаге дело доходит до этого, происходит нечто странное. Одни настолько воспаряют духом, что прочитай их вирши, скажем, слабо разбирающийся в земной физиологии инопланетчик-тарелочник — так бы и остался, бедняга зеленокожий, в блаженном неведении о способах размножения землян. Потому что от описываемых пиротехнических эффектов — вспыхиваний, и воспыланий, и возгораний, и самовозгораний, и явных поджогов, и даже взрывообразных, измеряемых в кило— и мегатоннах оргазмов — детей появиться не может, вообще ничего хорошего появиться не может, кроме головной боли у пожарной охраны и вечно занятой линии «01»…

Есть и другой подвид пишущих — вроде не воспаряющих, вроде как остающихся на земле, но… Но несколько, мягко говоря, преувеличивающих возможности своих персонажей. Физиологические возможности. У них, у персонажей, всё и всегда работает с недостижимой даже для НАСА и Росавиакосмоса безотказностью… А в нужный момент — не взрывается, но извергается: потоками, ручьями, водопадами…

Трудно понять пишущих.

Вроде ведь с некоторыми из них это бывало, может, даже со многими — так и почему же не написать правду? Коротко, ясно, по-военному? Глянешь на них, на авторов, — на вид вроде здоровы, почитаешь — и ясно: пора им в медчасть… Одним (у которых при этом всё вспыхивает и взрывается) — к психотерапевту, по поводу крепнущей пиромании. Вторым (у которых водопады и заливающие все струи) — к урологу, ибо у здоровых мужчин при этом мочеиспускательные сфинктеры надёжно перекрываются…

Есть и третий подвид пишущих — ставящие перед началом этого многоточие. И переходящие к следующей главе. Короче, уцелевшие мамонты соцреализма…

Но не про мамонтов речь. Сами вымрут. Есть причина, по которой не хотелось рассказывать про это…

Наташа была девственницей.

Бывает такое на двадцать третьем году жизни — и не только с обиженными природой по части ума или внешности. Бывает. Проверено.

Предвижу вопли возмущённых Иваном ханжей-моралистов: ДА КАК ЖЕ ТАК?!! Ведь он же Адель любит?!

Любит. Но бывает и так, господа моралисты. С кем так не бывало, может первым взять камень и первым его в Ивана…

Не понял… Это все первые?! Тогда слушай мою команду! В колонну по три стано-о-о… вись! Шаг-о-о-ом… за камнями, направление юго-юго-запад, дистанция порядка километра …арш!!

Нашлись моралисты… Там, кстати, в указанном направлении, за поворотом имеют место неразгруженные платформы со щебнем. И злой как чёрт старшина, второй час безуспешно ожидающий обещанную рабочую силу. Увидите — вернутся другими людьми.

Оставшимся довожу: не хотел я про это рассказывать.

Но расскажу.

Коротко.

По-военному.

Без струй и взрывов.

Она стояла у окна. В другой комнате. Она не видела ничего — там, за окном. Глаза открыты — но перед ними пустота. Чёрная пустота. Она ушла на середине жуткой агонии, когда всё стало ясно — и неизбежный финал, и то, что они ничего не смогут сделать, ничем и никак не помогут… Сбежала. Это была не слабость души, есть зрелища, которые могут выдержать только родившиеся с сердцем Воина — да и то не все… Она не кричала, не билась в истерике — стояла у окна, скрестив на груди руки, вцепившись пальцами в плечи — и не чувствуя, что на плечах останутся синяки… Она держала себя в руках в полном смысле слова…