– А то, что если мы пройдем мимо бабы Светы или Иры и заскочим в парадное, она непременно решит, что мы не из этого здания. По вашему плащу поймет, Муравьев. И когда приедет Лопухин с охраной, охрана по привычке обратится именно к бабе Свете, и спросит – не было ли подозрительных? Она непременно что-нибудь им скажет. И они будут на чеку. Могут даже войти в квартиру вместе с Лопухиным. А это совершенно не то развитие событий, которое нас устроило бы, не так ли.
– И что вы предлагаете? – заинтересовался Муравьев.
– Я предлагаю вам купить осеннее пальто вот в этом бутике.
– Э … – Муравьев замялся. – Я бы не отказался, но сейчас с деньгами у меня…
– Платят кирасиры! – заверила его Пиночет. – Не волнуйтесь.
– Нет уж.
– Не упрямьтесь, капитан. Времени нет. Вы, небось, считаете нашу контору зловещей. Как все либералы.
– Я не либерал. Но контора зловещая.
– Ну вот. Так почему ж не позволить зловещей конторе сделать хоть одно доброе дело? Мы ищем пропавшую женщину, ни в чем ровно не виноватую – помните? Дело благородное. Требуется реквизит. Да пойдемте же.
Они пошли в бутик.
В бутике их встретили не очень радушно. А Пиночет-то права оказывается, подумал Муравьев. Как глянули на мой плащ, так и поняли, что я за таннер. Или татчер. Пришел с девушкой богемного вида – и мы явно не пара. Явно. Вот и невзлюбили нас, думают, что мы вовсе не покупать пришли, а только лапать да спрашивать. О том, например, сколько хозяин магазина налогов недоплатил в прошлом году.
Пиночет спросила:
– У вас есть какие-то предпочтения?
Муравьев поразмыслил.
– Ваша контора точно мне это оплатит?
– Мне, а не вам, капитан. У вас ведь и кредитки нет действующей.
– Зачем же. Есть.
– Ну, значит потолок низкий. Здесь каждая вещь – три ваших месячных жалования.
– Откуда вам знать, какое у меня жалование.
– Досье читала.