– Сеньора Савон не любит кошек, собак, а также не выносит ночных гостей, шума, запаха алкоголя и табака.
– Всего-то?
– И еще она очень любит посплетничать.
– Откуда ты-то об этом знаешь?
– Рамон как-то рассказал, – после едва уловимой паузы ответила Вероника и нажала на кнопку звонка.
–
Первое, что бросилось в глаза Глебу, – это полное несоответствие между исполинской дверью и стоявшей на пороге дамой, одетой во все черное. Даже на каблуках она вряд ли дотянула бы до метра пятидесяти. При этом сеньора Савон держала себя так, будто была на голову выше любого из окружающих.
– А, это вы, сеньора Гонсалес? Мои соболезнования. Горе-то какое! А это кто с вами?
Старушка впилась в Глеба своими маленькими глазками похлеще, чем это прежде делал инспектор Рохас.
– Это… э-э… мой старинный друг Глеб Стольцев. Мы пришли к сеньору Ригалю, а заодно взглянем на апартаменты моего мужа.
– Старинный друг? Это хорошо. Хотели взглянуть на апартаменты? Это пожалуйста. А вот Ригаля дома нет, – проворчала сеньора Савон и пошла за ключами.
Апартаменты состояли из гостиной, кухни и двух крохотных спален, одну из которых Рамон отвел под кабинет.
Стены, как и в мадридской квартире, были завешаны фотографиями – вот Рамон вместе с женой и ребенком, вот он совсем мальчонкой со своими родителями, вот отец Рамона Хуан Гонсалес позирует под плакатом «Даешь шестую пятилетку!», а вот и Вероника, с умильным видом склонившаяся над коляской, в которой мирно спит ее сын.
В целом обстановка была столь же спартанской что и в мадридском кабинете Рамона: стеллажи, книги, папки и многочисленные коробки. Но в отличие от столичной квартиры Гонсалесов здесь царили хаос и беспорядок.
– Тебе не кажется, что в вещах кто-то рылся? – спросил Глеб.
– Рылся? Да тут все перевернуто вверх дном, – воскликнула Вероника, всплеснув руками.
– Да, тут явно что-то искали.
– Думаешь, те же люди, что учинили разгром в нашей московской квартире?
– Очень похоже.
– А может, здесь уже успела побывать полиция?