— Как прикажешь. По этой дороге пройдет на пятидесяти, если, конечно, у кого-то хватит ума на такую глупость.
— Давай посмотрим.
Я улыбнулся.
— Ни один дурак не возьмет эту дорогу на пятидесяти.
— А мне нравится быстро ездить. Мои братья катят тут на шестидесяти.
Это, насколько я заключил, была просто бравада юности. Я принялся объяснять ей прелести быстрой езды, как вдруг из кустов вдоль дороги выскочил кролик и юркнул под радиатор.
Я вывернул руль. Машина рванулась с узкой дороги и, чуть накренившись, въехала на склон. Я чуть не выпрыгнул на дорогу следом за кроликом, но девушка схватила меня за руку, стараясь удержать на сиденье.
Хватка у нее была как у гидравлического пресса. Моя рука онемела, а пальцы перестали чувствовать руль. Я боролся изо всех сил, чтобы выкрутить левой рукой баранку и удержаться на узкой и извилистой дороге, а ногу в это время держал на тормозе, чтобы машина не полетела вниз.
Когда мы остановились, я глубоко вздохнул и потряс правой рукой, держа ее левой за запястье. В ней орудовала тысяча игл. Было такое чувство, будто отрезали руку и оставили вместо нее кровавый обрубок.
— Простите, мистер, — сказала она, едва дыша и широко раскрыв глаза. Ее лицо было белым.
Я перегнулся и взял ее за руку.
— У тебя чересчур сильная хватка…
Мышцы на ее руке были твердыми и упругими. Правда, не такими, какие бывают у здоровых тренированных людей. А крепкими, ну словом… мне ничего не пришло в голову, кроме воспоминания о зеленом огурчике. Я сжал ей руку, и плоть слегка подалась. Я провел пальцем по ее ладони и нашел ее твердой и плотной, а не нежной и податливой.
Я удивился. Пока что я не встречался с Мекстромовой болезнью.
Я посмотрел на ее руку и проговорил:
— Юная леди знает, что подхватила Мекстромову болезнь?
Она холодно взглянула на меня и ответила твердым голосом:
— Теперь я знаю, зачем вы приехали.
Мне крайне не понравилась ее манера разговаривать. Сейчас я не поставил бы и цента на ее искренность.
— Ты прав, — сказала она спокойно.