– Да, Теодор, – сказал Генрих кротко.
– Позавчера, приехав на место взрыва, вы говорили странные вещи. Обмолвились о «предыдущих случаях», упомянули баронессу фон Вальдхорн. Я не прислушался – списал на ваше волнение. Далее. Вчера вы отправили в имперское посольство депешу, которая просто дышала идиотизмом. То есть тогда мы еще не поняли, что отправитель – именно вы. Дежурный, отслеживавший корреспонденцию, посмеялся и, опять же, ничего не предпринял. И, наконец, сегодня наш наблюдатель у посольства рапортовал, что через черный ход выскочил неизвестный. Причем случилось это в момент аварии дирижабля. Наблюдатель дал ваше подробное описание. Прочтя его, я в ту же минуту настрочил вам световую записку и отправил к вам домой группу.
– Отдаю должное вашей оперативности.
– Вас попытались отследить по световому профилю. Но он неузнаваемо изменился по сравнению с тем, что хранится в нашем архиве. Вы можете это объяснить?
– Да, могу.
– Весьма на это надеюсь. Меня интересует каждый ваш шаг в последние дни. Мы уже выяснили, к примеру, что вы приходили к Роберту фон Вальдхорну, а также в клинику к Францу. Зачем? И, кстати говоря, откуда у вас служебный жетон?
– Вы сами мне его дали.
– Ах вот как? – Генерал подался вперед. – Не играйте со мной, фон Рау. Я сейчас не расположен шутить. Два дня назад я думал, что взрыв в центре города – это худшее, что можно представить. Но я ошибался. Появляются люди, считающие себя мертвецами. Их уже не меньше двух дюжин – настоящая эпидемия. Ходят рассказы о домах-призраках. А теперь еще с неба падают дирижабли. Я не знаю, почему это происходит, но сыт по горло. Я хочу получить ответы. И вы мне их дадите немедленно, иначе беседа продолжится в другой обстановке. Вы понимаете меня, Генрих?
– Более чем. Единственная просьба – дослушайте меня до конца. А потом уж делайте что хотите.
– Дослушаю. И не советую лгать.
Генерал кивнул на верификатор (в просторечии – вральник), установленный на столе. Конструкция напоминала не то средневековое орудие пытки, не то гигантскую мышеловку. Генрих, сняв пиджак и закатав левый рукав рубашки, поместил предплечье в продольный желоб на деревянном брусе. Руку сразу же прихватили металлические зажимы – один у запястья, другой у локтя.
В свое время ему не раз приходилось видеть, как это устройство действует. Если подследственный пытался юлить, то на боковой поверхности бруса проступали жирные чернильные капли, похожие на потеки смолы.
– Я готов, Теодор.
– Тогда излагайте.
Генрих говорил больше часа. Вываливал на собеседника факты, наблюдения, выводы. Сбивался, возвращался к началу, потом забегал вперед. Его рассказ не лился величавым потоком и уж тем более – не журчал хрустальным ручьем, а несся мутной стремниной, то и дело виляя и хищно вспениваясь. Будь это университетская лекция, ему стало бы очень стыдно за корявую подачу материала. Но сейчас он испытывал главным образом облегчение с некоторой долей злорадства. Словно, обозначив проблемы вслух, перекладывал их на чужие плечи.
Надо отдать должное генералу – он действительно ни разу не перебил. Лишь хмурился, сопел недоверчиво и косился на «вральник». Мановением руки отправил восвояси секретаря, заглянувшего в кабинет с каким-то срочным докладом. Дослушав же Генриха, помолчал еще с полминуты, после чего изрек:
– Ну и ну.
– Абсолютно с вами согласен.
– Знаете, Генрих, вы всегда были энтузиастом. И отменным экспериментатором, готовым к любому риску. Именно от вас я ждал наиболее впечатляющих результатов. Применительно к нынешней ситуации я мог бы даже предположить, что вы обманули верификатор, подавив его своим даром. Но эту версию я отброшу. Почему? Объясняю. Вам, при всех ваших неоспоримых достоинствах, немного не хватает фантазии, свободного полета воображения. Иначе говоря, вы просто не сумели бы выдумать такую завиральную сказку.
– Ага, значит, вы мне верите.