Волнолом

– Экипаж подан, ваше превосходительство.

– Едем.

Глава 12

На территорию замка они попали не через парадный вход, а через унылые боковые ворота, которые вполне подошли бы какому-нибудь портовому складу.

Сопровождающие из «тройки» сдали Генриха с рук на руки бойцам королевской стражи. Те препроводили его в помещение для контроля, поставили перед стеклянной перегородкой и несколько минут усердно просвечивали, фиксируя распределение дара. Генрих морщился от запаха гниющих цветов и размышлял, насколько будет неприлично, если его стошнит прямо на стекло.

Когда проверка закончилась, Генриха повели по извилистым коридорам. Двое дюжих охранников следили за каждым его движением. Лица их не были обезображены интеллектом, зато одежда наверняка скрывала целую россыпь защитных татуировок. Процессия выглядела внушительно – Генрих в центре, охранники по бокам, генерал чуть сзади. Встречные опасливо сторонились.

Королевская приемная Генриху не понравилась – слишком огромная и помпезная, с вычурными креслами и гипертрофированным секретарским столом, за которым мог бы спрятаться если не бронтозавр, то как минимум откормленный аллигатор. Имелся портрет короля со скипетром и в горностаевой мантии, а также несколько янтарных панно, от которых сразу зарябило в глазах. Хорошо хоть его величество не додумался принимать визитеров в знаменитом Солнечном зале, где янтарем покрыт каждый квадратный дюйм.

Время аудиенции уже подошло, но в кабинет почему-то не приглашали. Текли минуты. Иногда из-за закрытой двери доносились приглушенные возгласы – похоже, монарх выражал кому-то свое высочайшее недовольство. Потом створки наконец распахнулись, и взорам присутствующих явился государственный канцлер – злой, как медведь-шатун, и с нездоровым румянцем на потной физиономии. Ни на кого не глядя, он пересек приемную быстрым шагом и выскочил в коридор.

– Прошу, господа, – сказал секретарь.

Мастер-эксперт и генерал поднялись, охранники остались сидеть. Впрочем, как убедился Генрих, король мог не опасаться за свою безопасность – защитная светопись в кабинете буквально давила на посетителей, не позволяя применить дар.

Его величество Альбрехт Первый стоял у стола, разглядывая вошедших. Фон Рау не испытывал особого трепета – слишком устал, да и вообще относился к нынешнему хозяину трона без должного пиетета.

Четверть века назад, когда король взошел на престол, народ в большинстве своем ликовал. Что и неудивительно – Альбрехт, в отличие от своего отца-старика, прямо-таки лучился энергией. Он не сидел на месте, а ездил по стране и увлеченно общался с подданными. Умел поладить с любым – от чопорного аристократа до разорившегося крестьянина. Мало кто сомневался, что именно такой король и нужен Девятиморью, чтобы пришпорить застоявшуюся клячу истории.

Свежекоронованный монарх был способен без подготовки произнести пространную речь на любую тему. И, как ни странно, именно это качество насторожило Генриха.

Однажды, будучи еще студентом пятого курса, Генрих слышал одну из таких речей – его величество выступал в университете. Король начал по бумажке, но потом отбросил ее и говорил часа два экспромтом – горячо, напористо, ярко. Ратовал за технический и духовный прогресс, тонко высмеивал обскурантов, сыпал метафорами и ссылался на классиков.

Студенты внимали, хлопали и восторженно улюлюкали в наиболее удачных местах. Генрих поначалу тоже хлопал и улюлюкал, но на исходе первого часа поймал себя на крамольной мысли, что выступающий до сих пор не сказал ничего конкретного. Его рассуждения были бесспорны и убедительны, но легко уложились бы в одну фразу: «За все хорошее против всего плохого».

Оставшееся время Генрих безучастно сидел, глядя, как млеет ректор в первом ряду, и гадая, что за беловатую жидкость прихлебывает оратор, чтобы промочить горло. После выступления, кстати, кто-то из однокашников, набравшись наглости, спросил короля про это питье. Тот с улыбкой ответил, что разгадка проста – всего лишь чай с молоком. И предложил всем желающим подойти и убедиться лично, что в стакане нет ни градуса алкоголя. Слушатели заржали, а Генрих меланхолично подумал, что умение нести чушь на трезвую голову не является бесспорным достоинством.

Спустя пару лет случилась история с запрещенным экспериментом. И хотя Генрих понимал, что монарх, закрывая программу, имел на то веские основания, симпатий от этого не прибавилось.

И вот спустя годы он удостоился личной встречи с королем.

По сравнению с парадным портретом правитель Девятиморья несколько раздобрел, а лысина на макушке успешно отвоевала плацдарм. Неприятно краснело родимое пятно на щеке, которое недруги (в узком кругу, разумеется, полушепотом) называли поганой меткой и признаком вырождения.

– Так-так, генерал, – голос у короля был сильный, раскатистый, – вижу, вы доставили фигуранта, который смущает умы в вашем департаменте. Замечательно, сейчас мы с ним побеседуем. А пока доложите коротко, как продвинулось следствие. Что рассказала баронесса фон Вальдхорн? Ее пояснений, полагаю, было достаточно, чтобы снять нелепые подозрения?