Волнолом

– Да. И что?

– Сельма тоже закрепляет новый мир поверх старого. Вместо гвоздей у нее – поток света. Этот поток проходит сквозь конкретных людей. Сквозь механика, хрониста, профессора… Причем в обоих мирах. Ведь вы же помните – гвоздь прибивает оба пейзажа, а не один. Жертвы погибают и там, и там.

– Так… – сказал Генрих. – Так, погодите. Значит, каждая жертва – дырка… Аналогии у вас, однако, герр Хирт… Два мира закреплены на одних и тех же гвоздях… Поэтому никак не расцепятся… Трутся друг о друга, отсюда и катаклизмы… Проклятье, но как же это исправить?

– Очевидно, выдернуть гвозди, – сказал старик.

– В теории – да. Но что это означает на практике?

– Тут уж вам лучше знать. Ведь это вы светописец.

Генрих только скривился. Сочувственно поглядев на него, хозяин дома с кряхтением вылез из кресла и прошаркал к стенному шкафчику. Достал оттуда массивную бутыль без этикетки и стопку.

– Вам не помешает, коллега. Мне самому нельзя, врачи запретили. Боятся, что помру раньше времени, – хихикнул старик. – Но бутылку я все равно держу. Стоит в шкафчике, греет душу.

– Спасибо.

Генрих махнул восхитительно жгучую жидкость одним глотком. Внутри потеплело, кружение навязчивых мыслей слегка замедлилось. Минут пять он сидел, размякнув, а старик листал свою рукопись. Белесая туча за окном разворачивалась, как циклопический дирижабль.

– Герр Хирт, ваш свежий взгляд меня впечатлил. Может, подкинете еще какую-нибудь идею? Как мне одолеть Сельму? С позиции, так сказать, незамутненной логики?

– С позиции незамутненной логики, – сказал Хирт, – вам следует применять те же методы, что применяет ваша противница. Поскольку, судя по результату, именно они наиболее эффективны.

– Людей убивать? – с сарказмом уточнил Генрих. – Действительно, как я сам не додумался? Вот прямо сейчас побегу на улицу и займусь. Поищу кого-нибудь на заклание. Каких лучше брать? Упитанных бюргеров? Или невинных барышень?

– Во-первых, – спокойно сказал старик, – брать кого попало – нет смысла. Сельма, как вы упомянули в своем рассказе, подбирала жертвы с особым тщанием. А во-вторых, зачем куда-то бежать? Я здесь.

– Простите, не понял. Ваш юмор становится слишком тонким.

– Я не шучу.

Генрих искоса взглянул на историка. Тот и правда не улыбался.

– Знаете, герр Хирт, я пойду. Благодарю за помощь…

– Сядьте и помолчите. А еще подумайте головой. История закрепляется через текст. Поэтому Сельма выбрала королевского биографа и хрониста. Но и у вас кое-что имеется, – старик сгреб со стола листы, потряс ими в воздухе, – ключевой текст из прежней реальности. А также его автор собственной персоной.

– Да, все правильно. Но…