Тёмный Легендариум

Внутреннее отчаянье, владевшее принцем, заставило его подняться с земли и гордо выпрямиться, несмотря на то, что несколько костей были явно сломаны.

– К волшебнице Судьбе! – повелительно воскликнул он.

Конь тоже встал и встряхнулся:

– К Судьбе так к Судьбе. Меня, кстати, Карфаген зовут.

– Но ты же разрушен! – ляпнул принц. Конь, впрочем, не смутился.

– Нет – на самом деле это лишь видимость. Поищи – где-то здесь лежит запасная упряжь.

Несколько минут спустя принц взнуздал коня, и Карфаген медленно, с достоинством вышел из конюшни. Земля отвечала на его шаги внутренним гулом. Принц вскочил в седло. Конь повернул к западу и неспешно потрусил меж холмов.

Была глубокая ночь. Холодный сырой ветер дул в лиц, и дул с боков, и, казалось, со всех сторон, пробираясь под одежду.

Конь побежал быстрее, и гул под ногами стал ощутимее, словно отголосок далёкого камнепада. Хотя они даже не перешли с рыси на галоп, холмы начали мелькать с поразительной быстротой.

Их путь пролёг по болотистой низине. Из-под копыт начали вздыматься фонтаны брызг и куски разорванных кочек. В момент принц вымок до нитки. На пути встала река – конь, не задерживаясь ни на секунду, махнул двухсотсаженным прыжком и двинулся дальше. Ветер из сильного стал сильным весьма. Георг ощутил, как этот поток начинает стаскивать его с коня. Он обмотал руки поводьями, насколько хватило длины, изо всех сил сжал бока коня, вцепившись в луку седла и пригибаясь к самой жёсткой щекочущей гриве. Карфаген меж тем ускорял ход. Как ему это удавалось, было абсолютно не понятно, поскольку он продолжал бежать рысью, но неведомая сила несла их всё быстрей вперёд.

Над самым краем горизонта занялась розовая полоска зари. С каким-то невероятным удивлением, смешанным с чувством восторга, Георг понял, что их скорость превысила скорость самого солнца, и теперь они догоняют великое светило, ибо заря разгоралась на западе. Багровый диск выглянул из-за горизонта, словно недовольный тем, что кто-то дерзнул бросить ему вызов.

Вокруг всадника и коня творилась настоящая буря – в разные стороны отлетали деревья, сгибаясь, словно былинки под напором силы их движения, пыль вставала у них за спиной многосотметровым столбом.

Внезапно показался обрыв, а за ним – огромное море. Карфаген одним махом одолел полосу прибоя и помчался по воде, не сбавляя ход. В голове у принца мелькнула шальная мысль: «С какой же скоростью штурмовал замок Скир, если эта – лишь слабое приближение?!»

И тот час же ему в уши ударил звон мечей и гортанные крики атакующих, запах горящей смолы защекотал ноздри, и вся его жизнь единым скачком пронеслась перед глазами. Солнце, словно мяч, катилось по небу куда-то за спину. Всадник и его конь летели сквозь вчера, оставляя будущее позади. Мелкая водяная пыль клубилась над ними как пар.

Вдали показался берег, изрытые ущельями горы. Карфаген с разгону взлетел на ближайшую и понёсся прямо по облакам, застилавшим вершины.

– Воин, ты готов? – раздался его бас. – Держись крепче. Перехожу на скорость атаки.

– Вперёд! – заорал, сам себя не слыша, принц. И конь рванул. Окружающий мир слился в одну сплошную серую пелену, которая с огромной скоростью вращалась вокруг, словно они оказались в самом центре смерча. Как штопор, Карфаген ввинчивался в пространство, двигаясь к яркой точке впереди. Внезапно точка увеличилась и заполнила собой всё вокруг. Что-то взорвалось и разлетелось на куски, и мир вновь обрёл очертания. Они неслись по огромной равнине, бурой, как ржавчина, под серо-стальным небом. Дробный топот эхом отдавался от каменных плит и валунов, устилавших землю. За конём оставалась борозда глубиной в человеческий рост. Их путь лежал к небольшому холму. Там, у домика с плоской крышей конь остановился.

– Волшебница здесь, – сказал он.

Георг соскочил на землю и выхватил чёрный меч карлика. Остриём он поддел створку двери – и она отворилась с чуть заметным усилием. Комната внутри не соответствовала внешним размерам дома: огромный зал, весь заваленный гобеленами разных размеров от пола до сорокафутового потолка. Тут же лежали мотки пряжи. Серый свет освещал зал и его хозяйку – почтенную седую женщину, сидевшую в центре за ткацким станком.

Весь прошлый гнев был ничем в сравнении с яростью, охватившей его при виде волшебницы.