Тёмный Легендариум

Трое застыли, в замешательстве и грусти взирая на старика. Внезапно Китти-бой схватился за грудь.

– Болит! – простонал он.

– Вы пили из этого унитаза? – взволнованно спросил старик.

– Да… я… возможно…

Грудь Китти-боя вспухла комом и лопнула, разбрызгивая кровавые ошмётки. Оттуда, шипя и разевая зубатую пасть, выглянуло маленькое чудовище.

– Это Ненаша! – прошептал старик. – Матка!

– Что? – бестолково спросил парень и повалился на пол. Ненаша вырвалась из его груди и бросилась в тёмный угол.

– Не так быстро, – процедил Крис. Он мгновенно подхватил валявшуюся на полке кружку Эсмарха и хлестнул ею, как кнутом. Резиновая грелка упала точно на голову чудовища, которое на мгновение запуталось, проткнув стенки шипами короны. Крис рванул на себя, так, что матку подбросило вверх. Джед, бросившись к упавшему другу, выхватил его револьвер и выстрелил. Файербол испепелил Ненашу всю целиком, пробив метровую дыру в потолке.

– И никакого ДНК, – злобно процедил Крис. Затем он с грустью посмотрел на Китти-боя. Тот лежал, направив взгляд пронзительно-синих глаз в бездонное небо.

– Он жил героем, – вдруг сказал Крис. Затем добавил с нажимом: – И умер, как герой.

– Старик, что думаешь насчёт его пушки?

Старый палач пристально посмотрел на Криса. Затем кивнул.

– Держи. Ты – Китти-бой, сержант двенадцатого пехотного полка второго ударного соединения Имперских сил. Всё. Вперёд, солдаты. Нам ещё нужно спасти этот дерьмовый мир!

Легенда о Файри

Файри показалось, что весь огромный, дивно сверкающий мир бального зала вращается вокруг когтистой латной перчатки лорда Фэрна. Холодные стальные крючья вспороли её живот. Заточенные лезвия сжались, разрывая внутренности на части. Шок накрыл, спустя секунды после удара. Затем пришла боль. Как раскалённая ржавая цепь, вгрызаясь в обуглившиеся нервы, она выхлестнулась через затылок и оплела тело. Нёбо выгнулось изо рта вместе с криком. Хрипящую, плюющуюся кровью, слепую от слёз, её сволокли в один из каменных мешков дворцовых подземелий и бросили подыхать.

Сознание не гасло, в отличие от факелов стражи. Шаги стихли в коридоре, и Файри осталась одна. Стальные птичьи когти, терзающие солнечное сплетение, чуть разжались. Боль, словно опара в руках тестомеса, ещё гуляла и толкалась внутри, но постепенно Файри перестала ощущать что-либо. Девушка всхлипывала какое-то время, судорожно хватая ртом сырой воздух. С каждым разом она ждала – ну, вот сейчас. Вздох – и всё кончится. Ну же… Но жизнь раз за разом отказывалась покидать слабое изнеженное существо.

В какой-то момент грудь перестала ходить ходуном. Она задышала ровнее, тупо уставившись в темноту и поводя руками вдоль живота. Шёлковые складки бального платья, липкие от крови, скользили между пальцев, как черви. Время от времени ей начинало казаться, что это и есть черви.

Холодные, слепые спутники мертвецов. Или внутренности, вывалившиеся наружу из дыры в животе. Тогда Файри судорожно сдерживала дыхание, боясь ощутить запах разложения собственной плоти. Мысли проходили, и отупение вновь накатывало на скорчившееся в углу существо.

Раздался новый звук. Словно скрип лезвия по грифельной доске. Раз. Второй. Файри с недоумением вслушалась. Кто может быть здесь, кроме неё? Через несколько минут она сообразила, что слышит собственные вымученные смешки. Искорёженное сознание откликнулось на них, как на рвотные позывы. Она принялась смеяться громче, постепенно впадая в истерику. Воспоминания о стальной руке отступили, безумство взяло верх. Файри поднялась и начала лупить в стены, хохоча визгливым вороньим смехом. Наконец, силы иссякли, и она рухнула на пол.

Она очнулась от мягкого прикосновения. Кто-то тряс её за плечо. Кто-то большой. И у него был факел.