Сквозь рейки скамьи проросла трава, дерево выбелилось до бледно-бежевого цвета. Я смахнул с сиденья ветки и ягоды боярышника и усмехнулся невольному, уже потерявшему актуальность жесту. На мне не было одежды, которую можно запачкать, а несколько колючих веточек вряд ли могли повредить экзокоже. Со временем я забуду о слабостях хрупкого и уязвимого человеческого тела и смогу смело шагнуть в любую среду.
Я сел и посмотрел на море. Ветер вспенивал белые барашки на волнах и гнал их к берегу. В воздухе носились чайки, их крики были такими же резкими и грубыми, как скалы, на которых они гнездились. Неожиданно явилось воспоминание из детства: я ем чипсы у моря, и, стремясь урвать кусочек, вниз ко мне устремляется чайка. Во мне нарастали эмоции, которым я не находил названия.
Тут я понял, что рядом со мной кто-то сидит. Скамья даже не скрипнула под весом – значит, голограмма. Когда я обернулся взглянуть на соседа, то увидел характерно яркую по краям простенькую голограмму производства предыдущего столетия.
– Привет! Я Катриона. Хочешь поговорить? – Вопрос был задан чисто механически, и я догадался, что всех посетителей скамья приветствовала совершенно одинаково. В случае отрицательного ответа голограмма гасла, чтобы люди могли посидеть спокойно. Но мне предстояло немало одиноких дней, и я был не прочь пообщаться. Символично, что последний разговор в гибнущем мире я буду вести с той, которая уже мертва.
– Рад познакомиться, – сказал я. – Меня зовут Уинстон.
Голограмма изображала женщину средних лет с пепельными, как камни на дне реки, волосами. Одежда подобрана с хорошим вкусом: юбка нежного бледнолилового цвета и дорогие туфли на низком каблуке. Интересно, выбрала ли она столь элегантный и скромный образ сама, или же некий разработчик памятников предписал изображать умерших зрелыми и увядшими, чтобы они не могли затмить живых. Возможно, женщина предпочла, чтобы ее увековечили молодой, неистовой и прекрасной, какой она когда-то, вне всякого сомнения, и являлась, – или же хотела быть таковой.
– Сегодня достаточно прохладно для прогулок в чем мать родила, – с улыбкой заметила дама.
Я совсем забыл, что на мне ничего нет. И вкратце поведал ей об аугментации.
– Я отправляюсь к звездам! – воскликнул я, и в этом возгласе неожиданно прорвался охвативший меня эмоциональный подъем.
– Что, ко всем сразу? Они растиражировали тебя в клонах и теперь разошлют по всему небу?
– Нет, дело не в этом. – Однако ее предположение на миг меня озадачило. Я сам, своими собственными прежними человечьими ногами, пришел в больницу, где мне сделали наркоз, а потом – спустя некоторое время – вышел оттуда в новом и сияющем аугментированном виде. Выписался из больницы я один, или были и другие «я», отбракованные из-за дефектов или предназначенные для других миссий? «Не глупи, – мысленно оборвал я себя. – Ты просто обзавелся экзокожей. Под которой бьется все то же сердце». И это сердце, как и все прочие органы, вчера прошло последний медосмотр перед вылетом.
– Сначала мы летим на определенную планету, – сказал я. – Что само по себе будет непростой задачей. А потом… кто знает? – Никто не располагал сведениями о продолжительности жизни аугментированного человека. Поскольку все механические составляющие подлежат модернизации, возраст будут определять биологические органы, которые невозможно заменить. – Это будет зависеть от того, откроют ли другие планеты, которые стоит посетить. Миров много, но лишь отдельные и с трудом пригодны для обитания.
Я рассказал ей о том мире, куда мы прилетим: про его эллиптическую орбиту вокруг красного карлика-солнца, о резких температурных колебаниях, диких погодных условиях и колоссальных приливах и отливах.
– Поселенцы туда летят самые разные: нормальные, которым большую часть времени придется оставаться на базе, затем аугментированные люди вроде меня, мы сможем выжить снаружи, и генно-модифицированные. Считается, что в будущем они окажутся лучшими, но для того, чтобы генные изменения заработали как нужно, сменятся поколения. – Хотя нам и не пришлось грызться из-за ограниченной грузоподъемности звездолета, меж тремя группами уже возникла некая натянутость, но упоминать об этом я не стал. – Прошу прощения, я совсем заговорился. Расскажите о себе. Вы жили поблизости? Было ли это место вашим любимым?
– Я – йоркширская девушка до мозга костей, – сообщила голограмма Катрионы. – Родилась в Уитби, несколько лет провела на ферме в Дентдале, но вернулась – сосать мои дряблые сиськи! – на побережье, когда вышла замуж. Муж мой был рыбаком, упокой Господи его душу.
Должно быть, удивление отразилось у меня на лице, и Катриона спросила:
– Неужели опять это случилось? Думаю, хакеры меня давным-давно взломали. После смерти я многого не помню – я скорее запись, чем имитация. Памяти во мне немного, хватает только на небольшой диалог. – Голос женщины звучал горько, словно наложенные на нее ограничения обижали ее. – Разве скамье воспоминаний нужно нечто большее? О, я любила этот берег, но это не значит, что мне хотелось бы торчать здесь целую вечность… Турнир по ковырянию пальцем в носу! Тот, кто вытащит самую большую козявку, получит награду!
– Хотите, я возьму вас с собой? – предложил я. Вытащить чип будет несложно. Закодированную личность можно будет установить на компьютер звездолета вместе с прочими загруженными колонистами, хотя я опасался, что вступительные испытания Катрионе не пройти. Она была старомодна, а умершие ужасно чванливы по отношению к тем, с кем якшаются. Мне довелось работать вместе с ними на тренажере, и я с легкостью представлял себе, как они скажут: «Зачем это, Уинстон, я понимаю, что ты хотел как лучше, но она не подходит для миссии. У нее нет необходимых знаний. У нее и кодировка грубая, и изжившие себя алгоритмы, она просто совершенно изрешечена паразитическими медиавирусами!»
Но, представив подобные трудности, я тут же почувствовал в себе решимость их преодолеть. Только Катриона избавила меня от этой необходимости:
– Спасибо, дорогой. Стара я летать к звездам. Мне хочется просто воссоединиться с супругом, и однажды это произойдет. – Она вновь посмотрела на море, и я неожиданно догадался, что произошло с ее мужем.
ebooksa